Государево дело
Шрифт:
– Заряжай!
– Есть!
Три минуты… Долгих три минуты…
И снова:
– Огонь!
Толчок… движение судна… Слабо, но…
– Крюйсели! Живо!
– Тысяча чертей!
Боже, неужели…
Используя энергию отдачи, корабль вышел из тени утеса! Хлопнули крюйсели – верхние паруса на высоких мачтах – поймали ветер!
И судно пошло, покидая ловушку, все быстрее и быстрее!
Враги поняли это слишком поздно… Да и что они могли увидеть в густом пороховом дыму, что так и стоял над бухтой? Лишь верхушки удаляющихся мачт разглядели…
–
Было от чего прийти в бешенство: такой кукиш вицеадмиралу гере Йохану Стремблатту, опытнейшему военному моряку, не показывал еще никто!
– Догнать! Дьявол вас разрази! Догнать!
Завыли дудки. Взметнулись плети надсмотрщиковподкомитов, оставляя кровавые рубцы на плечах гребцов. Галеры быстро развернулись…
– Отставить! – пришел в себя Стремблатт. – Я сказал – отставить, дьявол вам в глотку!
Легкий фрегат идет в четырнадцать узлов, при слабом ветре – двенадцать. Галера же – от силы восемь, и то – недолго. Так чего ж людейто смешить? Гребное судно, тем более, на волне, никогда не догонит парусник. Как говорят эти чертовы русские – после драки кулаками не машут. Да и дракито никакой не было. Ушли, чертовы хитрованы, видно, сам морской дьявол им ворожит! А впрочем, все при своих остались… Ну, упустили… Подумаешь – какойто там фрегат!
– Ушли, черт побери! Ушли! – радовались моряки «Глюкштадта».
Даже вечно угрюмый шкипер выдал кривую улыбку:
– На своем веку много чего повидал! Но такое… Двадцать тысяч чертей и чертенок в придачу!
Действительно ли засада у Готланда – случайность, или шкипер прав, и дело куда как хуже? Вот вопрос, терзавший Бутурлина по возвращении в Копенгаген. Вопрос, требующий ответа. И как можно скорей, ведь соглядатай или предатель может поставить по удар всю будущую экспедицию, инспирированную самим русским государем, помазанником Божьим!
Лучше заранее просчитать все самое плохое! Кто бы мог знать? Рейд начали готовить в Морском ведомстве около месяца назад… Месяц… За это время вполне можно было все узнать и сообщить в Стокгольм!
Кристинка? Вот это вряд ли – о предстоящих налетах Бутурлин никогда с посторонними не болтал – боялся сглазить, да и вообще, не имел такой привычки. Впрочем, ушлой девчонке вполне мог проболтаться ктото другой… Мало ли кто с «Глюкштадта» весело проводит время с разбитными девицами? Хотя и тут – вилами по воде. И, скорее всего – мимо. Кристинка не любит моряков – боится болезней. И правильно делает, надо сказать!
Кстати, о Кристине Никита Петрович неожиданно для себя поговорил с юным Хансом, слугой. Както, возвращаясь домой из гавани, заметил целующуюся в кусточках парочку – миленькую круглолицую горничную и… Ханса. Парнишка обернулся, и Бутурлин, проходя мимо, шутливо погрозил ему пальцем.
Вечером слуга принес ужин и, вынимая из корзинки еду, как бы между прочим, заметил:
– А она вас любит, господин Ник! Я про Кристинку…
– Кристинка?
– Ну да, – повел плечом Ханс. – Все время про вас расспрашивает – кто вы, да откуда, не женат ли, да чем занимались
Бутурлин поперхнулся пивом. Ага! Вот, значит, как! Любопытная… и даже слишком. Причем, расспрашивает слугу, хотя могла бы спросить и…
А могла бы? Кто такой капитан Николаус ван Хеллен, и кто она? Портовая гулящая девка… Невместно ей в жизнь дворянина влезать!
Впрочем, для себя отметить – еще один камень в Кристинкин огород. В ту же грядку, что и «сколь!»
Вообще, с этой хитрой девчушкой надо держать ухо востро!
На следующий день Никита Петрович встретился с Карлоффом, с коим и поделился собственными сомнениями по поводу предателей и шпионов. Давно перешедшие на «ты» приятели уселись все в той же харчевне, неподалеку от старого жилища беглеца, где ныне вовсю шел ремонт.
– Не думаю, чтоб девка, – выпив кружечку пива, швед задумчиво покачал головой. – Хотя и за ней не худо бы проследить…
– Морское ведомство? – Бутурлин немного помолчал, дожидаясь, пока подошедший служка расставит на столе яства, и продолжил, отрезая изрядный кусок телятины. – Честно сказать, я тоже склоняюсь к этому. Но если так – как нам скрыть экспедицию?
– Спокойствие! – закусив капустой, Карлофф поднял руку. – Об экспедиции пока что знают лишь адмирал и Его величество датский король! Не думаю, что… Надо искать шпиона!
– Надо! – согласно кивнул капитан. – И чем быстрее, тем лучше! Есть какието соображения?
– Да как всегда! – швед вновь потянулся к кружке. – Выставить верных людей, которых никто не знает. Пусть последят!
Никита Петрович хмыкнул и посмотрел в окно:
– Думаешь, это так просто – незаметно проследить? Да и моих людей могут узнать. Команда «Глюкштадта», полагаю, примелькалась в каждой портовой харчевне!
По небу медленно проплывали облака. Ветер гнал по мостовой опавшие листья росших неподалеку кленов. Сквозь практически не закрывающуюся дверь доносились звуки улицы: лошадиное ржание, скрип тележных колес, крики мастеровых и мальчишек, смех идущих с рынка служанок…
– Понимаю – непросто, – покончив с телятиной, Бутурлин приступил к селедке – малосольнонежной, с лучком! Под такую можно не только пиво…
– Эй, разлюбезный! – словно услышав мысли приятеля, швед щелкнул пальцами, подзывая слугу. – А принесика нам водки!
– Какой, господин? Яблочной? Виноградной? Сливовицы?
– Да все равно… Давай сливовицу!
Быстро сбегав на кухню, слуга проворно поставил на стол пузатую бутылку толстого темнозеленого стекла, в коих с недавних пор стало модным подавать вино.
Крякнув, Карлофф поднял бокалы:
– Ну… Сколь!
– Скоол, друг мой!
Выпив, закусили селедкой…
– Добрая рыбка, жирная, – одобрительно покивал швед.
Вздохнув, Никита Петрович покоробился и мысленно перекрестился: следкуто подали порезанной на куски, а есть такую – резаную! – пищу на Руси почиталось грехом. Никита же, хоть и обасурманился, но все же считал себя православным.
– Так вот, – прожевав, продолжал Карлофф. – По поводу незаметного человечка… Ты ведь собираешься поднабрать команду?