Государи и кочевники
Шрифт:
Обитатели крепости называли себя святыми дервишами, что не мешало им заниматься морским разбоем. Не приведи бог, если какой-нибудь корабль натыкался на мель или терпел бедствие в штормовую погоду. Дервиши с молниеносной быстротой садились в лодки, которые всегда стояли наготове, и спешили к добыче. Двадцать лет назад они разграбили русский шкоут «Святитель Иоанн». Кият-хану тогда с трудом удалось спасти нескольких российских моряков. Зазевавшиеся астраханские рыбаки тоже не раз попадали в лапы дервишей. Кто бы к ним ни попадал, всех они спешили
Сейчас, после поражения русских, они вели себя особенно вольно. Михайла Герасимов вовсе не водил свои корабли вдоль восточного берега — побаивался налёта. Да и Мир-Багиров, убрав паруса, пустил свой бриг в дрейф, побоялся стать на якорь.
Хозяев обители ждать пришлось недолго. Сначала появился всадник на коне, часа через два прискакал к морю целый отряд. Боясь, как бы дервиши сгоряча не напали на корабль, Мир-Багиров велел выстрелить из пушки. Одиночный выстрел означал, что купец прибыл по делу и просит к себе на корабль парламентёра. Спустя час к «Святой Екатерине» подошёл баркас, в котором сидело с десяток вооружённых винтовками и кинжалами мусульман. Но и здесь Мир-Багиров проявил осторожность. В белом плаще-аба и войлочной кавказской шляпе он подошёл к борту и спросил:
— Есть ли среди вас Ораз-Мамед?
Ему ответили, что Ораз-Мамед-хан в лодку никогда не садится, а восседает на ковре в крепости: все дела вершат его доверенные люди.
— Тогда, кто из вас старший, пусть поднимется ко мне один, — попросил Мир-Багиров.
Дервиши посмеялись над трусостью бека, однако желание его выполнили. На палубу поднялся сутулый одноглазый старик в стареньком халате и чалме. Встретив его, Мир-Багиров велел музурам проводить гостя в кают-компанию и следом направился сам. Усадив дервиша на ковёр, спросил:
— С кем имею честь беседовать?
— Я — Али-Бакар, — ответил тот с некоторым превосходством. — Меня знают все, и я всех знаю…
— Тогда, дорогой Али-Бакар, вы должны знать и обо мне, и о моём брате, который посоветовал мне обратиться к вам за помощью.
— Аллах всевидящ, и мы тоже знаем, кому принадлежит этот корабль, — ответил дервиш и продол-жал: — Слышали мы также, уважаемый Багир-бек, и о вашей тяжбе с русским купцом. Может быть, «забота» об этом урусе и привела вас к нам?
— Святая правда, дорогой Али-Бакар.
Мир-Багиров открыл металлический сейф, стоящий в углу каюты, и достал из него кожаный мешочек с золотом.
— Вот задаток, — сказал он, сунув его в руки дервишу. — Сделайте так, чтобы русских купцов у Челекена и Атрека никогда больше не было. Если выполните, получите ещё вдесятеро больше.
— Машалла! — воскликнул радостно, по-персидски Али-Бакар.
— Ораз-Мамеду отвесьте за меня поклон и уверьте его в моём авторитетном обещании.
— Сделаем, уважаемый бек… Сделаем… Всё в наших руках, — подобострастно заговорил и закивал гость и поспешно удалился из каюты. Тут же он сел в баркас, и дервиши поплыли к берегу…
Через несколько дней гости из крепости «Сорока дервишей» причалили к Челекену. Небольшой парусник, вроде киржима, но совершеннее по устройству (такие парусники теперь называли «ноу», что значит «новый» или «новинка») легко, словно на крыльях, влетел в Карагельский залив. На белом полотне паруса чётко выделялся священный полумесяц.
Ноу ещё не причалил к берегу, а Кияту уже доложили о прибытии гостей. Патриарх вышел из кибитки недовольный и тотчас сказал слуге:
— Атеке, позови Кадыра.
— Будет сделано, хан-ага!
— Тувак-джан, — позвал он жену. — Гости ко мне, надо принять, как подобает.
— Примем, мой хан, гостям мы всегда рады, — вежливо отозвалась Тувак, и Кият с тревогой в какой раз подумал: «Что-то она стала мне льстить? Не к добру это!»
На берегу гостей встретили нукеры хана, проводили до самой кибитки. Кият поприветствовал всех, но впустил к себе лишь одного Али-Бакара. Вкрадчиво, заглядывая друг другу в глаза, поговорили о здоровье, о житье-бытье и прибылях, и уже во время трапезы гость спросил:
— Хан-ага, достопочтенный наш Ораз-Мамед хочет знать, как ты теперь относишься к урусам? После того, как Хива-хан прогнал их на Яик, порядок на нашем берегу изменился.
Кият-хан вскинул седые кустистые брови:
— Больших перемен не вижу, а если и есть они, то всё делается в пользу урусов. Есть сведения, уважаемый, что оренбургский губернатор послал в Хиву своего человека, а тот вручил Аллакули-хану фирман о том, что русские всё побережье от Мангышлака до Астрабадских гор берут под своё покровительство.
— Да, это так, хан-ага, — усмехнулся Али-Бакар. — Но разве вы не знаете, чем кончилась встреча русского посланника с Хива-ханом? Аллакули сказал: «Все земли от Эмбы до Астрабада принадлежали и будут принадлежать Хиве!»
— О таком мы пока не слышали.
— Услышите, хан-ага… Правдивые вести — не овцы, в пути не заблудятся.
— Говорите, что хочет от меня Ораз-Мамед?
— Хан-ага, наш Ораз-Мамед ныне хочет напомнить вам, что за долгие годы вашего с ним знакомства он много вам делал хорошего и теперь просит об услуге.
— Что хочет от меня Ораз-Мамед? — Кият прищурился и затаил дыхание.
— Вам, хан-ага, следует прогнать с Челекена и Атрека русских купцов и никогда не подпускать их к себе.
— Хай, дурак! — выругался по-русски патриарх и засмеялся сухо с хрипотцой. — Ваш Ораз-Мамед как был подпаском, так им и останется, хотя и дожил до звания хана.
— Ты звал меня, отец? — входя в юрту, спросил Кадыр-Мамед.
— Звал, заходи. Вот гость к нам из дервишской крепости пожаловал. Просит прогнать урусов…