Государственность – национальная идея Беларуси
Шрифт:
Во второй половине XV века в белорусской традиции окончательно закрепляются представления о том, что вся «Русь» находится в границах ВКЛ [30] . С этого времени население Великого Княжества Московского начинает последовательно называться «москвичами» [31] . Устойчивому закреплению данных представлений способствовало также окончательное разделение Киевской митрополии и использование «литовским» митрополитом титула «Всея Руси». В XV – начале XVI веков в письменных источниках созданных в ВКЛ, последовательно называют территорию России «Москвой», а ее население «московитами», «москвой», «москалями». При этом, согласно представлений восточнославянского (белорусско-украинского) населения, «вся Русь» была объединена именно в границах их государственного объединения [32] . Православность русинов не мешала им дистанцироваться от населения Московского государства. В самых различных письменных источниках и XVI, и XVII веков встречаем выразительное противопоставление Руси и русинов «Москве» и «московцам» [33] , «руских» и «московских» книг, произведений искусства [34] .
30
Тамсама. С.60, 89.
31
Тамсама.
32
Хорошкевич А.Л. Россия и Московия // Acta Baltico-Slavica. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk, T. X. S.47–57; Пашуто В.Т, Флоря Б.Н., Хорошкевич А.Л., Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. Москва. 1982. С.137.
33
Старостенко В.В. Становление национального самосознания белорусов: этапы и основополагающие идеи (X–XVII вв.). Могилев, 2001. С. 62–63.
34
АСД. Вильна, 1870. Т.IX. С.185, 186, 188, 204,205, 230, 231, 233; ИЮМ. Витебск, 1906. Вып.3. С. 144.; ИЮМ. Витебск, 1903. Вып.30. С.55; ИЮМ. Вып.3. С. 108–109; ИЮМ. Витебск, 1871. Вып.2. С. 242–243; ПСРЛ. Т.35. С. 240–241, 248.
В эпоху ВКЛ сформировалась единая государственная территория, в границах которой целиком был объединен весь белорусский этнографический массив. Это обстоятельство весьма существенно повлияло на закрепление и окончательное оформление языковой дифференциации между предками нынешних белорусов и великороссов, укрепила и углубила этноязыковые отличия восточнославянского населения ВКЛ от населения Московского государства [35] . «Руский» (старобелорусский) язык стал официальным языком государства. В свое время еще Е. Карский показал, что белорусская языковая специфика прослеживается в памятниках XIII века, а самостоятельный комплекс старобелорусского литературного языка «не моложе» XV века. На нем говорят и пишут Ягайла, Витовт и последующие Ягелоны до Жигимонта Августа включительно [36] . Еще в 1935 году норвежский лингвист Кристиан Станг доказал, что первоначально в ВКЛ употреблялось несколько отличных между собой типов актового языка. Выразительными были отличия между вариантами, составленными в северных канцеляриях (Полоцкой, Витебской и Смоленской земель), и южными: украинскими либо теми, что находились под украинским влиянием. Со временем, в конце XV – начале XVI веков, канцелярский язык стабилизировался, достигнув определенной общепринятой нормы, и на протяжении первой половины XVI века южные влияние были устранены окончательно. С этого времени канцелярский язык целиком опирается на старобелорусскую лингвистическую основу [37] . В XVI веке статус старобелорусского языка определяется как официальный: язык государства, «власны, прирожоны» «руский язык». В Статуте 1566 г. он противопоставлен как «свой» язык делопроизводства «иному» языку, под которым понимался польский [38] . Еще более выразительно подчеркнута роль старобелорусского языка в качестве символа коллективной самоидентичности в предисловии к Статуту 1588 года, адресованного Львом Сапегой «Всим вобец станом» ВКЛ [39] . Уже с традиций, начатых еще Франциском Скориной, распространяются попытки создания «нового высокого» литературного языка, противопоставленного старославянскому, который самими книжниками определяется как «руский» и используется в сакральных текстах [40] .
35
Віткоўскі В. Сведчанні дыялектолагаў пра даўнюю граніцу паміж Вялікім княствам Літоўскім і Маскоўскай дзяржавай// Беларусіка Albaruthenica. Мінск, 1993. Кн.1. С. 150–152
36
Карский Е.Ф. Что такое древнее заподнорусское наречие? // Труды по белорусскому и другим славянским языкам. Москва, 1962. С. 253–262.
37
Stang Chr. S. Die wesstrussische Kanzleisprache des Grossfьrstentums Litauen. Oslo, 1935; Stang Chr. S. Die Urkundensprache der Stadt Polock. Oslo, 1938; Сярод апошніх прац па гэтаму пытанню варта адзначыць наступныя: Свяжынскі У. Праблема ідэнтыфікацыі афіцыйнай мовы Вялікага Княства Літоўскага // METRICIANA. Даследаванні і матэрыялы Метрыкі Вялікага Княства Літоўскага. Мн., 2001. Т.I. С. 109–136; Лазутка С. Літоўскія статуты (1529, 1566, 1588), іх стваральнікі і эпоха// Край. Kraj. Мн., 2001. № 1–2. С. 101–106.
38
Восточные славяне в XVII–XVIII веках: этническое развитие и культурное взаимодействие. Материалы «круглого стола»7 // Славяноведение, Москва, 2002. № 2. С.29
39
Статут Вялікага княства Літоўскага. Тэксты. Даведнік. Каментарыі. Мінск, 1989. С.48.
40
Восточные славяне в XVII–XVIII веках: этническое развитие и культурное взаимодействие. С. 29–30.
При этом нельзя забывать то обстоятельство, что источники не дают оснований для выводов об отличном этническом самосознании населения украинских земель, которые вошли в состав ВКЛ. Элита и «белорусской» и «украинской» Руси ВКЛ в это время имела общее этническое и историческое самосознание. Люблинская уния создала предпосылки формирования собственно украинской «руской» особности, дифференциации на «Русь» украинскую и белорусскую да стала важнейшим фактором собственно украинского нациообразования [41] .
41
Borzкcki. J Unia lubelska jako czynnik ksztaіtowania siк ukraiсskiej њwiadomoњci narodowej. S.60–78; Jakowenko N. Ruњ jako trzeci czіon Rzeczypospolitej Obojga Narodуw w myњli ukraiсskiej I poіowy XVII wieku S.79–83.
Со вторым десятилетием XVII века связано устойчивое отождествление региона Белорусского Подвинья и Поднепровья с «Белой Русью». При этом анализ письменных источников позволяет с уверенностью утверждать, что в письменных источниках того времени, созданных в местной, белорусской и украинской традиции, начиная с 1619 г., под «Белой Русью» всегда понимается только регион Белорусского Подвинья и Поднепровья [42] . Белая Русь в памятниках того времени не более и не менее чем провинция, территориальный регион ВКЛ, такой же как Литва либо Жмудь.
42
Марзалюк І. Этнічная і канфесійная самаідэнтычнасць насельніцтва Усходняй Беларусі ў XI–XVIII стст.// Мінулая і сучасная гісторыя Магілёва. Магілёў, 2001. С.13; Марзалюк І. Да пытання аб скарыстанні тэрміна «Белая Русь» насельніцтвам паўночна-усходняй Беларусі ў XVII ст.// Этнічныя супольнасці ў Беларусі: гісторыя і сучаснасць. Мн., 2001. С. 66–70.
Анализ письменных источников позволяет сделать вывод о устойчивом конфессиональном наполнении этой терминологии: только православное население и православная церковь определяются, соответственно, как «белорусцы», «белоруская вера». Показательно, что именно северо-восточная Беларусь называется «Белой Русью». Этот регион всегда являлся главным оплотом православия в Беларуси, влияние иных конфессиональных образований даже в конце XVI – начале XVII века не шел ни в какое сравнение с православной традицией. Православную веру здесь исповедало преобладающее большинство населения. Именно поэтому есть смысл согласится с теми авторами, которые очерчивая семантику термина «Белая Русь», характерную для того времени, обращают внимание на религиозный- православный – аспект названия, который означал «чистый от латинства» [43] . Об этом косвенно свидетельствует и фольклорная традиция. Белый цвет в славянской традиции ассоциировался со светом и производительной силой. Воплощением белизны является день и серебро. Эпитет «белый» широко распространен в народных песнях и означает чистоту и красоту [44] .
43
Белы А. Хроніка Белай Русі. C.160.
44
Радкевич Л. Символика цвета в славянских заговорах // Славянский и балканский фольклор. Москва, 1989. С.126.
Термины «белорусец» «белорусский язык» в XVII веке уже имели этническое наполнение, в первую очередь для представителей «московской» стороны, которая таким образом четко осознавала свои этнокультурные и политические отличия от православного населения Речи Посполитой. Эту позицию отстаивает наиболее компетентный знаток московских актов, в которых употребляется подобная терминология – Б. Флоря [45] .
Однако подобное суждение также целиком не решает данной проблемы, известен целый ряд российских источников того времени, в которых представители населения Северо-Восточной Беларуси сами «сказываются», определяют себя «белорусцами». При этом, так называли себя не только жители Северо-Восточной Беларуси, но и Западной: «родом литвин белорусец Шмянского повету <…> белорусец Лицкого повету» [46] .
45
Восточные славяне в XVII–XVIII веках: этническое развитие и культурное взаимодействие. С.9.
46
Русско-Белорусские связи. Мн., 1963. С. 95, 131.
Вместе с тем, как показал в своих трудах крупнейший белорусский специалист по данному вопросу, Александр Белый, есть факты отнесения к Белой Руси некоторых земель современной Западной Беларуси уже в XVI в. В частности, недавно найденный в Литовской национальной библиотеке им. М. Мажвидаса инволют, на титульном листе одной из вплетённых книг содержит собственноручную надпись Лаврентия Крышковского, известного деятеля Реформации в ВКЛ:
Laurentius Criscovius senex octogenarius
Vita mihi Christus, mors mihi dulce lucrum.
Scripsi Neogardiae Metropoli Abae Russiae 1602.
Таким образом, как верно подмечает ученый, Новогрудок здесь даже назван «столицей Белой Руси».
А. Белый проанализировал также и письмо знаменитого иезуитского проповедника Петра Скарги к провинциалу ордена Яну Павлу Кампана (1582 г.), в котором, в частности, говорится: «Несвиж отдален от Вильни на 28, от Полоцка на 40 миль, размещён в самом центре Новогрудской земли на Белой Руси, называемой Ломбардией литовской, плодородной и людной…» [47] .
Как известно, Новогрудок ещё и в XIХ в. чаще относили к Литве (не в этническом, а в определенном правовом значении, в качестве харонима). Однако с такой атрибуцией, очевидно, достаточно долго, конкурировала и атрибуция по этническому признаку, так как преобладание в Новогрудском воеводстве именно русинов (православных, а с конца XVI в. – преимущественно униатов) также ни у кого не вызывало сомнения. Выявленное Г. Голенченко в AGAD письмо Яроша Воловича (1592 г.) передаёт беседу короля Жигимонта III Вазы и Воловича о покойном виленском епископе Валериане Протасевиче: «A Valerianktobyll? Powiedziallem, їe Szlachcicz Rusibialley». Уточняя, что Протасевич, возможно, происходил из принадлежавшего ему имения Шушково возле Крайска (Менское воеводство), Голенченко даёт намёк на возможную локализацию Белой Руси в этом сообщении Воловича [48] .
47
Белы А. Хроніка Белай Русі: Імалогія Беларусі XII–XVIII стст. Смаленск, 2013. С. 227
48
Тамсама, С.227
Важное значение, с точки зрения долговременного процесса расширения ареала названия Белая Русь, имеет карта «Литовская провинция ордена Св. Франциска строгой регулы» (Provincia Litvana Ord. S. Francisci, O-sd-ri-a. Observatio.), выгравированную Гиршом Лейбовичем около 1760 г. в Несвиже. Это старейшая карта Литвы, не только подготовленная, но и выгравированная в ВКЛ. На ней показана сеть бернардинских монастырей ВКЛ, а также деление государства на три основных политико-географических региона – Жемайтию (Samogitia), Великое Княжество Литовское (Magnus Ducatus Litvaniae) и Белую Русь (Alba Russia). Жемайтия показана в хорошо известных исторических ее границах, Великое Княжество Литовское соответствует Тракайскому и Вильнюсскому воеводствам, а Белая Русь занимает почти всю остальную территорию государства, за исключением Полесья, которое не охватывается целиком картой (лишь в самом низу карты, где изображен фрагмент Полесья написано: Polessia). Выделение Полесья, впрочем, противоречит легенде карты и, возможно, носит случайный характер. В легенде карты есть пояснение: «Литва делится на собственно Великое Княжество Литовское, Белую Русь и Жемайтию. Эти классы поделены на воеводства и поветы, указываемые на общих и простых картах» (Litvania dividit in M[agnus] p[ro]prie D[ucatus] L[itvaniae], Alb[a] Rus[sia] et Samogit[ia]. Hae Classes subdividunt in Palatin[atus] et distri[ctus] uti inGeneral[is] ac Vulgatis Mappis) [49] . Несвиж, в котором эта карта была издана, отнесен в ней к Белой Руси, и, следовательно, таким уже было мнение некоторых современников, живших непосредственно на этой территории.
49
Тамсама, С.228
И хотя такое понимание Белой Руси ещё не было единственным, как абсолютно верно замечает А. Белый, формирование именно такого значения изучаемого названия нельзя не отметить. К тому же Гродненский, Лидский и Ошмянский поветы на момент составления карты действительно в значительной степени были заселены этническими литовцами, так что если принять за критерий разграничения Литвы и Белой Руси язык большинства населения, с точностью до повета, то карту Лейбовича можно признать почти безупречной. Постепенное отступление границы преобладания литовского языка на северо-запад, в связи со славянизацией, в долговременной перспективе создавало своеобразный «вакуум легитимности» для пограничных территорий в междуречье Нёмана и Вилии.