Государственные игры
Шрифт:
– А как насчет родителей девушек? Не верится, что они могли все это так оставить.
– А что они в силах были сделать? – спросил Хаузен. – Они приехали во Францию, требуя справедливости. Они завалили петициями французское посольство в Вашингтоне и американское в Париже. Они объявили награду. Однако тела девушек доставили в Штаты, а французы повернулись к их семьям спиной. Вот более ли менее и все.
– Более ли менее?
В глазах Хаузена стояли слезы.
– Жирар написал мне через несколько недель. В письме говорилось, что придет день и он вернется,
– И больше вы от него ничего не имели?
– До сегодняшнего дня, пока не раздался его звонок. Я поступил в институт здесь, в Германии, и так и жил, испытывая вечный стыд и чувство вины.
– Но вы же не сделали ничего такого, – возразил Худ. – Вы даже пытались остановить Жирара.
– Мое преступление заключалось в молчании сразу после случившегося, – вздохнул Хаузен. – Как и многие из тех, кто чувствовали запах дыма из труб Аушвица, я ничего не сказал.
– Вам не кажется, что степень вины несколько несопоставима?
Хаузен несогласно покачал головой.
– Молчание есть молчание, а это – молчание, – ответил он. – Из-за моего молчания на свободе разгуливает убийца. Теперь он называет себя Жирар Доминик. И еще он угрожает мне и моей тринадцатилетней дочери.
– Я как-то не сообразил, что у вас есть дети, – признался Худ. – Где она сейчас?
– Живет со своей матерью в Берлине. Я, конечно, сделаю так, чтобы за ней присмотрели, но Жирар как неуловим, так и могущественен. Он способен добиться своего путем обмана и подкупа тех людей, которых не устраивает моя деятельность. – Хаузен покачал головой. – Позови я в тот вечер полицию, удержи Жирара или хоть что-то сделай – и жил бы я себе спокойно все эти годы. Но я не сделал ничего. И у меня не было способа загладить свою вину, иначе как бороться с той ненавистью, которая и заставила Жирара убить этих девушек.
– Все эти годы вы не вступали в контакт с Жираром, но вы слышали о нем что-нибудь? – поинтересовался Худ.
– Нет. Он исчез, в точности, как ваша Нэнси. Ходили слухи, что он занялся бизнесом вместе со своим отцом, однако, когда старик умер, завод по производству аэробусов, который на протяжении многих лет приносил изрядный доход, неожиданно был закрыт. Еще ходили слухи, что Жирар обладает властью, чтобы принимать решения за советы директоров многих фирм, даже не входя в их состав, но достоверно мне об этом неизвестно.
У Худа было еще множество вопросов к заместителю министра – о характере бизнеса старшего Дюпре, о личностях убитых девушек, о том, чем мог бы помочь Оперативный центр в деле, которое принимало форму серьезного случая шантажа. Однако внимание Худа отвлек мягкий голос, окликнувший его из-за спины.
– Пол!
Он обернулся, и тут ему показалось, что весь блеск Гамбурга на мгновенье померк. И Хаузен, и деревья, и город, и все прошедшие годы куда-то исчезли, а к нему приближался стройный, высокий и грациозный ангел. И он вновь обнаружил себя стоящим перед кинотеатром в ожидании Нэнси.
В ожидании девушки, которая наконец-то пришла.
Глава 30
Боб Херберт не позвонил Майку Роджерсу сразу же, как только заметил белый микроавтобус.
Тот появился в зеркале заднего обзора, пока Боб колесил по городу, пытаясь прикинуть, что делать дальше. Он почти не обратил внимания на машину, стараясь изобрести хоть какой-то способ, как получить информацию о захваченной девушке. Хотя подойти напрямую ему не удалось, он подумал, что тут мог бы сработать подкуп.
Когда Херберт свернул с Херренхаузер-штрассе в боковую улицу и микроавтобус последовал за ним, он обратил на него внимание уже во второй раз. И на передних и на задних сиденьях виднелись люди в вязаных шлемах-масках. Глянув на карту и увеличив скорость, Херберт сделал несколько неожиданных поворотов, просто чтобы убедиться, что автобус следует за ним. Кто-то, по-видимому, проследил, как он отъезжал, и послал вдогонку команду головорезов. Поскольку наступал вечер и уже быстро темнело, Херберт позвонил в Оперативный центр, и Альберто соединил его с Майком Роджерсом.
Именно в этот момент он и попросил о неотложной помощи или о короткой молитве.
– Что стряслось? – спросил генерал.
– У меня произошла небольшая стычка с неонацистами возле пивной, – сообщил ему Херберт. – Ну и теперь они охотятся за моей задницей.
– Где вы находитесь?
– Я не совсем уверен… – Херберт огляделся по сторонам. – Вижу липы, массу садовых участков, озеро… В свете фар вспыхнул крупный указатель.
– Слава Богу, я проезжаю место под названием Вельфенгартен.
– Боб, у меня здесь Даррелл, – заговорил Роджерс, – он даст вам телефон местной полиции. Сможете записать и позвонить?
Херберт полез в нагрудный карман за ручкой. Он поводил ею по приборной доске, чтобы та расписалась.
– Давайте, пишу, – сказал он в трубку.
Но еще прежде чем он смог что-то записать, микроавтобус стукнул в заднее крыло его автомобиля. “Мерседес” дернулся вперед, и ремень безопасности больно впился Херберту в грудь. Он вывернул руль, чтобы не столкнуться с машиной, что шла впереди.
– Черт! – выругался Херберт, прибавив скорость и идя на обгон. – Слушайте, генерал, у меня неприятности.
– Какие?
– Эти ребята меня таранят. Я собираюсь остановиться, пока не размазал по тротуару кого-нибудь из прохожих. Скажите местным полицейским, что я в белом “мерседесе”.
– Боб, не надо, не останавливайтесь! – крикнул Роджерс. – Если они затащат вас в автобус, мы будем связаны!
Микроавтобус снова врезался в его заднее крыло с левой стороны. Правая сторона “мерседеса” выскочила на тротуар, едва не задев мужчину, прогуливавшего своего терьера. Херберту удалось вырулить обратно на проезжую часть, однако правым передним крылом он зацепил припаркованную машину. От столкновения крыло так покоробило, что оно почти отлетело и теперь с душераздирающим звуком скрежетало по асфальту.