Государственный киллер
Шрифт:
С первого этажа донеслось несколько глухих автоматных очередей, но Маметкул даже не тронулся с места: он знал, что таким образом его люди «прощупывают» самые укромные места, куда спрятаться может разве что только кошка или собака. Или свинья, усмехнулся он, вспомнив курьез в Аленином доме. Быстро она спелась с этим… Кулаки горячего Маметкула невольно сжались, и ему невыносимо, до какого-то необоримого и свербящего зуда в мозгу, захотелось пойти и пристрелить этого верзилу в семейных трусах, корчащего из себя священника. На Алену Маметкулу было начхать, просто он не любил, когда другие покушались на то, что он считал своей нераздельной собственностью.
И все-таки в этом грузном «святоше», терзаемом похмельным синдромом, было что-то неуловимо опасное. Он казался нарочито мешковатым и неуклюжим, но наметанный глаз Маметкула выхватил короткое движение, которое тот сделал левой рукой в тот момент, когда поднимался с пола.
А Игорь Маметкулов недаром когда-то был чемпионом Европы по тайскому боксу и был занят некоторое время на тренерской работе: он прекрасно умел отличать тренированных людей от дилетантов.
…Василий уверенно взбежал по ступенькам лестницы, едва не навернувшись на последней. Он был совершенно уверен в собственных силах, уверенность эту ему сообщал увесистый пистолет с полной обоймой, которым он с видом неуязвимого суперпрофессионального полицейского из сериала «Нэш Бриджес» тыкал во все углы.
Наверху было всего две небольших комнаты. Одна пустая, а другая… в другой он увидел белые скомканные простыни и под ними спокойно спящую девушку. Ему даже не обязательно было смотреть на нее, он немедленно понял, что перед ним его сбежавшая подопечная Инна. Входя в комнату, он задел дверной косяк, и она тут же сонно приоткрыла глаза.
– Володя?..
– Вася, – иронично ответил он и увидел огромные расширенные глаза, ошеломленно смотревшие на него. В этих глазах были испуг, плотно сомкнувшаяся, как пальцы на горле, тоска и один, только один вопрос: как, каким образом все это начинается снова?
– Вася, – повторил он и сделал шаг вперед.
– Да нет, Володя, – словно отозвалось насквозь пропитанное смертоносным сарказмом эхо, и Василий почувствовал, как сильнейший удар переворачивает весь мир, и весь мир смыкается на блестящей поверхности стола, из которой начинает выступать его, Василия, лицо. Со стороны это выглядело несколько проще: бесшумно появившийся за спиной амбала Свиридов ударил его в точку под правым ухом, и тот по примитивной траектории ткнулся носом в поверхность журнального столика, стоящего в углу.
Влад подобрал пистолет, упавший на пол, и медленно произнес:
– Ну что, Вася, пойдем навестим Маметкула?
Вася некоторое время полежал, думая, что же ему делать, а потом вдруг вспомнил бешеные глаза Маметкула и то, как он вчера убил его, Василия, товарища по несчастью. Подумал и поднялся, понимая, что следующей осечки ему не пережить. Маметкул не прощает дважды.
Его последний бросок был жестом отчаяния. Свиридову было совсем просто блокировать удар Василия, а потом нанести свой, неотразимый, или просто выстрелить в упор. Но он не сделал ни того, ни другого, а просто перехватил руку маметкуловского верзилы и толкнул от себя.
…Конечно, Влад не желал, чтобы это движение принесло его сопернику смерть. Просто так случилось, что Василий попятился и со всего размаху наткнулся спиной на железный крюк, который неизвестно за какими надобностями был вмонтирован в стену.
Его просто пришпилило к стене, как орнитолог пришпиливает к картону бабочку и добавляет к своей коллекции.
– Маметкул! – окликнул его один из парней с автоматами, обыскивающих первый этаж. – Никого тут нету. Да я не знаю, что вы все так всполохнулись… не похож тот пьяный козел, что валялся у Алены под кроватью, на супермена или там кого из спецназа. Да и дед этот… одна компания.
– А мы их тут пасем, будто, типа, это конкурирующая фирма, – вставил второй, выходя в сени дедова дома.
Маметкул уже и сам сомневался: а не приврал ли Василий со товарищи? Помнится, вчера вечером они не отличались особенной трезвостью, потому могли передраться и искалечить друг друга, а по собственной дурости упустить Инну. Потом придумали эту сказку с двумя суперменами и обезьянкой, чтобы, значит, как-то оправдаться в глазах боссов. Обезьянка эта… тоже мне, сказочники братья Гримм.
– Смотри, Маметкул, мартын скачет! – вдруг проверещал один из громил, показывая пальцем на спрыгнувшего с печи Наполеона.
Маметкул остолбенело посмотрел на то, как раздосадованный утренним шумом питомец Свиридова проскакал по полу и, шваркнув лапой по штанине одного из бравых хлопцев с автоматами, провалился в погреб. Вероятно, он сделал это сознательно, чтобы найти убежище от настырных гостей, которые уже сделали попытку застрелить другого представителя фауны – константинмакарычевского пса Гермогена.
Маметкул проследил траекторию движения обезьяны до самой погребной крышки – и вдруг сорвался с места и, сделав знак своим людям, – дескать, следуйте за мной – вскарабкался вверх по лестнице, по которой за две минуты до того поднимался Василий.
Он застал Василия в неестественной позе прислонившимся к стене. На лбу его переливался кровоподтек, но в целом на теле не было никаких повреждений, которыми можно было объяснить каменную эту неподвижность и синюшный – мертвый, сразу понял Маметкулов – цвет лица. И еще – Василий наверняка не мог бы сохранять вертикаль с помощью собственных ног.
Маметкул дернул того на себя, и раздавшийся мерзкий мясной хруст показал, в чем дело. Труп упал лицом вниз, и Маметкул увидел на спине Василия, через порванную рубашку, сплошь пропитанную кровью, кошмарную колотую рану.
Маметкул коротко взвыл и пустил в стену короткую очередь из автомата, позаимствованного им у одного из парней, осматривавших первый этаж, а потом с остервенением пнул неподвижное тело Василия, словно тот был в чем-то виноват, и повернул перекошенное лицо к подбежавшим амбалам: