Государственный обвинитель
Шрифт:
Томов-Сигаев тщательно прожевывал мясо не переставая кивать, а сам думал о том, что зря он конечно, вызвал ГАИ. Нужно было просто состроить великодушную мину и сказать что-то вроде: «Ну ладно, прощаю. У меня этих фар…» и нахалы были бы посрамлены, и самому не было бы так противно.
Когда позвонили, он сидел в кресле и читал газеты.
— Томик, там к тебе какие-то молодые люди! — закричала жена из прихожей.
— Кто это, любопытно. — Он встал.
Это оказался Короткий. С ним был тот долговязый, кажется, Юрик, и еще четверо. Ввалились в прихожую, не сказав ни слова, и поперлись прямо в гостиную.
— Простите. — Томов-Сигаев растерялся: — Как вы, собственно, меня нашли? И потом, вас ведь не приглашали, кажется…
Эллочка, ничего не понимая, таращилась на шестерых здоровенных парней, которые, даже не разувшись, топчут палас и нагло рассматривают картины на стенах.
— Томи, а это кто? — спросила она наконец.
— Это, Эллочка, те молодые люди, с которыми я…
— Ну что, профессор, — подал голос Короткий, — давай разбираться. Мы же сказали, что тебя найдем.
При этом он так посмотрел на Федора, что у того по спине побежали мурашки и с ноги слетел тапок.
— А в чем, позвольте узнать, вы хотите разбираться? — выдавил он из себя с неким подобием заискивающей улыбки.
— Не, вы слышали? — Короткий окинул взглядом дружков. Те понимающе закивали.
— Ну если вы по поводу того инцидента на дороге, — залепетал Федор Иванович, — то я вынужден вам заявить…
— Кто это, Томик? — Эллочка готова была заплакать. — Может, мне позвать милицию?
— Короче! — рявкнул Короткий, не обратив на нее никакого внимания.
— Нет, согласен, — Томов-Сигаев изо всех сил пытался выглядеть достойно, — вполне может быть, что и была какая-то толика моей вины, но согласитесь, есть же какие-то пределы… Или я не прав?
— Тридцать тысяч, — сказал Короткий, зевнув от скуки.
— Простите, что? — вежливо переспросил Федор Иванович.
— То-оли-ик. — Жена закрыла рот рукой.
— Это не моя тачка, понимаешь. — Короткий вздохнул и ткнул коротким пальцем с печаткой в одного из спутников. — Это вот его тачка. А он мне за бампер тридцать тысяч вломил, не меньше. Вот я к тебе и пришел разбираться.
— Ну ладно. Хорошо, я готов, — сказал он как можно серьезнее. — Я приношу вам свои извинения. Этого вам достаточно?
Парни переглянулись и вдруг захохотали во весь голос.
— Не, а ты прикольный мужик, профессор — сказал Короткий сквозь слезы радости и даже похлопал его по плечу. — Ему говорят — тридцать штук, а он прощения просит.
Сразу после этой фразы последовал сильный удар в живот, и Федор Иванович под визг жены согнулся пополам.
— Теперь понял? — Лицо Короткого стало злым, даже свирепым. — И не надо мне тут дурака валять. Или гони тридцать штук, козел, или мы тебя по стенке размажем.
— Но за что? — простонал Томов-Сигаев. — И потом, у меня нет таких денег.
— Во-о, это уже другой разговор. — Короткий опять похлопал его по плечу и сел.
Элла старалась не шевелиться, чтобы все просто забыли о ее существовании. Вот только зубы у нее стучали слишком громко.
— Не, ну ты пойми, мужик, — сказал Короткий примирительным тоном. — Я тебя бить не хотел, так, разнервничался. Ну ты сам прикинь взял у товарища машину на пару дней, совсем еще новую. Ты же видел эту машину? Просто ляля.
— Да-да, конечно. — Томов-Сигаев вытер слезы.
— Ну вот, — продолжал рассуждать Короткий. — Еду себе по улице, собираюсь на светофоре остановиться, а тут какой-то козел сзади мне в жопу как шарахнет. Ну что, разве не так было, профессор.
— Ну, почти так, но только…
— Что? — Коротышка привстал.
— Так, так! — закричал Томов-Сигаев, только чтобы его опять не били.
— Вот, хорошо. — Парень осклабился. — Бампер разворотило, как я машину отдам? Пригоняю ее Вове, а он говорит, чтоб я тридцать штук платил. Почему, интересно, я должен платить тридцать штук, если я не виноват? Скажи, профессор, разве я виноват?
— Не виноваты, — проскулил Федор Иванович.
— Вот видишь. — Парень развел руками. — Нет, я тебя понимаю, это большие бабки. Но ты попробуй с Вовой поторговаться, может, он и скостит маленько.
Томов-Сигаев только разок взглянул на Вову и сразу понял, что тот не скостит. Но все равно заплакал:
— Нет у меня таких денег, вы поймите. У меня от силы рублей восемьсот наберется, и то на книжке. Ну давайте я вам ваш бампер сам починю.
— Понимаешь, какое дело, — опять вмешался Короткий, — он не хочет рихтованную тачку, он хочет целую, как была. Значит, придется новую покупать.
— Но ведь новая тоже столько не стоит. Тысяч двадцать, не больше.
— Пра-авильно. — Короткий улыбнулся. — Только вот какое дело, эта машина ему в наследство от одного хорошего друга досталась. Память, можно сказать. Поэтому и выходит дороже.
— Ну и что же мне делать? — промямлил Федор Иванович.
— Не знаю. — Короткий пожал плечами. — Выкручивайся как-нибудь. Развалюху свою толкни, ну хам обстановочку. Вон у тебя какой антиквариат. Прямо как в Древнем Риме. Туда-сюда подсуетись. Наберешь как-нибудь. Недели тебе хватит на все про все?
— Какой антиквариат? — вмешалась вдруг Элла. — Какая машина? Да тут ему ничего не принадлежит. Тут все на мое имя записано, если хотите знать. Так что…
— Мамаша, — перебил ее Короткий, засмеявшись, — мы же не из ОБХСС, чтоб нам таким макаром лапшу вешать. Это вы ментовке рассказывать будете. Мне до лампочки, что тут его, а что твое. Через неделю чтоб было тридцать штук.
— А вы не боитесь, что мы…
— Нет, — покачал головой парень. — Не боимся. Вам же хуже будет. Спроси у своего героя. Так что, профессор, будут бабки? — Он подошел к Томову-Сигаеву вплотную и заглянул в его перепуганные заплаканные глаза.