Государственный обвинитель
Шрифт:
— А что, если на службе, так сдохнуть надо от жажды? — Семашко неожиданно подмигнул и засмеялся: — Ку давай тащи свое пиво.
Через два часа они уже сидели за столом и вовсю резались в подкидного дурака. Склифосовскому не везло, потому что милиционеры всю дорогу бессовестно жульничали, а он никак не мог их поймать…
Эта электричка была последней, в вагоне ехало всего три человека. Сначала Юм думал, что так будет безопасней, но, когда сел в поезд, понял, что все-таки надо
Когда приехал, была уже половина первого. Людей на улицах не было, все, наверное, спят крепким сном. В деревнях рано спать ложатся, часов в десять. Ну оно и лучше.
Про то, что Склифа отпустили, Юм получил весточку из Бутырок. Так просто из-под «вышака» не отпускают. Значит, Склиф заложил его. Значит, Склиф знал, где они с Женькой встретиться собирались. Юма-то не возьмут, а вот Женьку…
Дом кореец нашел почти сразу, даже в темноте. Неслышно перемахнул через ограду и метнулся к сараю. Но сарай оказался заперт на огромный амбарный замок.
— Твою мать, куркуль хренов, — тихо ругнулся Юм и осмотрелся. Нужно куда-то спрятаться и подождать немного. Если у Склифосовского менты, то в дом пока соваться нельзя. Хотя не своими же ногами они сюда притопали, а машины во дворе никакой нет.
Подумав немного, Юм опять перемахнул через ограду и быстро побежал по улице, прячась в тени домов и деревьев. Если они не глупые, то отогнали машину от дома, чтобы не светиться. Но далеко ее поставить тоже не могли — а вдруг понадобятся колеса.
Машины нигде не было. Он сделал два больших круга вокруг дома, но наткнулся только на парочку влюбленных, которые тискались у колодца. Оба были настолько возбуждены, что его не заметили.
Но даже если Склиф никого не заложил, жить ему незачем. Юм знал, что за ним погоня. Знал, что рано или поздно его возьмут. А ему очень не хотелось помирать так просто. Ему хотелось поквитаться на этом свете со всеми. Со всеми подряд…
— Нет, ты уж давай не выкручивайся, — смеялся Семашко, потягивая пиво прямо из горла. Проиграл — лезь под стол.
— Но так же нечестно, — пытался возразить Склифосовский. — Вам Жора подсказывал.
— А что ж ты в дурака садишься играть, если сам дурак? — Семашко смеялся еще больше. — Ну давай лезь быстрей, а то я отжить хочу, боюсь про пустить.
Склифосовский вздохнул и полез под стол.
…Хоть ментов не было, но в дом Юм решил пока нс ходить. Спрятался за сараем, в старой телеге. Нужно подождать во дворе часов до шести. В шесть двадцать семь идет первая электричка. Как раз успеет засадить ему пулю в лоб и уехать. Даже если он там не один, все равно можно успеть. Вот если его из дома выманить, то можно было бы прямо сейчас…
— Кукареку, кукареку, — тоскливо вздыхал под столом Склифосовский под смех милиционеров. — Ну что, может, хватит? Кукареку.
— Ладно, вылезай. — Семашко зевнул: — Время уже без четверти час, спать пора. Жора первый сторожит, потом я, потом Бабаев. Смена через два часа.
Склифосовский облегченно вздохнул и выбрался из-под стола.
— Давай тащи сюда подушки, одеяла, — сказал Семашко. — Или нам на досках спать?
— Да-да, сейчас принесу. — Склифосовский пошел в спальню.
— И где тут у тебя гальюн? — спросил лейтенант. — А то у меня сейчас пузырь разорвется.
— Там, во дворе, возле ворот.
— Чур, я первый! Нет, я! — сразу трое бросилось к двери.
— Отставить! — приказал Семашко. — Что, молокососы, страх потеряли? Старших надо пропускать. Всем стелить постель.
…Когда скрипнула дверь, Юм весь собрался. Тихонько поднял голову и выглянул, пытаясь рассмотреть, кто вышел на улицу.
Это был мужчина. Пошатываясь, побрел в сторону нужника. Лица Юм рассмотреть не мог, но рост был как у Склифосовского, телосложение тоже, да и походка похожа. Конечно он, не мент же. Если бы мент, то не вышел бы без автомата. Да и не может быть мент пьяный.
Мужчина распахнул дверь, расстегнул ширинку и стал громко мочиться. Совсем не слышал, как от телеги в его сторону метнулась чья-то тень.
— Ну что, привет, врачок-стукачок, — тихо сказал Юм и вогнал ему штык между лопаток, закрыв ладонью рот, чтобы тот не смог вскрикнуть. И только тут увидел прямо перед глазами милицейские погоны.
— Ну что ты так долго, Симыч? — позвали из дома. — Давай быстрей.
Юм швырнул мента в туалет и уже хотел бежать, но тот вдруг громко застонал.
Стрелять начали почти сразу. Несколько пуль просвистело у Юма над ухом, и он упал на землю.
— Лежать и не двигаться! — закричали из дома. — Эй, Симыч, ты жив?! Симыч!
— Суки, твари поганые, — шипел Юм сквозь зубы, стараясь поймать на прицел кого-нибудь. — Ну возьмите, попробуйте.
В соседних домах начали зажигать свет.
— Всем оставаться в домах, не выходить на улицу! Позвоните в милицию' — закричал кто-то испуганным голосом. — А тебе встать, руки за голову!
Юм выпустил короткую очередь туда, откуда, как ему показалось, кричали, и быстро откатился в сторону.
— Сука! — заорал кто-то, и стали лупить сразу из трех автоматов. — Он Бабаева достал!
Пули жужжали прямо над головой и жалили землю в нескольких сантиметрах от лица. «Их трое осталось, — пронеслось в голове Юма. — Если побегу, пристрелят».
— Мочи его, гада! Там он, там! — кричал кто-то в истерике и поливал двор из автомата.
Где-то рядом продолжал стонать Семашко.
Юм вскочил и в три прыжка оказался рядом с ним. Упал, прижавшись лицом к его груди ж стараясь спрятаться за ним от выстрелов.