Государственный переворот: Практическое пособие
Шрифт:
Этническая принадлежность, политические взгляды и карьерные перспективы могут служить для нас путеводной нитью для прогнозирования возможной реакции того или иного потенциального участника переворота, когда мы найдём к нему подход. Но здесь надо иметь в виду два фактора. Первый из них — организационный, а второй — чисто человеческий.
Недовольные офицеры обычно охотно участвуют в переворотах, однако нам нужны люди, которые не только будут сотрудничать с нами лично, как это имеет место в случае с «техниками», но и вовлекут в переворот части, находящиеся под их командованием. Таким образом, «лидеры», которых мы привлечём, могут (и должны) быть отчуждены от своих начальников, но не должны быть «аутсайдерами», которым не доверяют офицеры-сослуживцы и солдаты-подчинённые. Зачастую нас подстерегает опасность привлечения к перевороту неэффективного, непопулярного, коррумпированного недовольного офицера. Если
Второй фактор, который нельзя упускать из виду, — непредсказуемость человеческого поведения. До сих пор мы пытались выяснить, какого рода связи могут быть выше лояльности армейского личного состава по отношению к начальникам. Можно ожидать, что из этих связей самыми сильными окажутся семейные, однако полностью полагаться на это не стоит. Арабская пословица говорит: «Я и мой брат против моего двоюродного брата; я и мой двоюродный брат против целого мира». Но вспомним историю семьи Арефа в Ираке в 1958–1968 годах (Таблица VI).
Отношения между братьями показывают, насколько сложно прогнозировать человеческое поведение. Между 1958-м и 1962 годами один из них находился в тюрьме, будучи приговорён к смертной казни (исполнение приговора отложили), а другой командовал частью, которая могла бы двинуться на столицу в любой момент. Лидеры БААС, которые помнили об этом прецеденте, позволили Абд-эль-Рахману Арефу сохранить командование важной бронетанковой частью вблизи Багдада, и это было их ошибкой. Сразу после первого переворота 1963 года позиции брата президента были слабыми, и партийная милиция БААС, абсолютно необученная, но хорошо вооружённая, могла быть использована, чтобы отстранить брата-военного от командования. Однако лидеры БААС решили, что Абд-эль-Рахман не будет сотрудничать со своим братом и поведёт себя так же, как в 1958-м и 1959–1962 годах. Но на этот раз он поступил по-другому, хотя брат нуждался в его помощи гораздо меньше, чем тогда, когда сидел в тюрьме и был приговорён к смерти.
Последний правитель Ирака президент Абд-эль-Рахман Ареф [57] был избран армией как компромиссный кандидат после случайной смерти в апреле 1966 года его брата Абд-эль-Салама, бывшего диктатора Ирака. Карьерное продвижение братьев показывает, что, оба будучи видными военными лидерами, они не всегда сотрудничали друг с другом.
Но, хотя люди непредсказуемы, а каждый потенциальный участник переворота обладает индивидуальными качествами, мы всё же используем собранную нами информацию для того, чтобы классифицировать армейских лидеров в зависимости от возможной реакции на наше предложение сотрудничества.
57
Абд-эль-Рахман был к тому времени свергнут в результате переворота.
После того, как мы выясним карьерный путь, а также этнические и политические связи потенциальных участников переворота, мы можем приступить к анализу наших перспектив, как показано в Таблице VII.
При анализе информации нужно, конечно, иметь в виду, что важность того или иного фактора варьируется в зависимости от среды, в которой будет происходить переворот. Например, в Латинской Америке надо в первую очередь учитывать социальное происхождение офицера. Важнейший фактор в Западной Европе и Северной Америке — политические взгляды кандидата; этническая принадлежность практически не играет роли, хотя социальное происхождение имеет определённый вес.
Итак, мы видим, что из пятнадцати потенциальных участников переворота только № 3 предпочтителен со всех точек зрения; № 5 совершенно не годится, да и подход к нему будет, вероятно, опасным делом; остальные находятся где-то посредине между ними.
Когда мы повторим процедуру, применённую к батальону № 1, в отношении
Это не имеет большого значения, если «неизвестные» с точки зрения отношения к перевороту части можно нейтрализовать «технически».
Если же их способность вмешаться в ход событий не зависит от сложных и уязвимых технических средств и оборудования, то наш переворот может оказаться под угрозой. Тем не менее мы зависим не только от процедуры привлечения или нейтрализации тех или иных частей и будем в состоянии изолировать физически те части, которые неожиданно появятся в месте совершения переворота, и те, в которые нам вообще не удастся проникнуть. Перед тем как приступить к рассмотрению проблем, связанных с третьим и наименее желательным методом работы с вооружённой оппозицией, стоит уделить внимание тому, чтобы привлечь на нашу сторону людей в тех частях, по которым мы уже имеем требующуюся информацию.
Как только мы выйдем за пределы секретной фазы планирования и сбора информации, фактор опасности для нашего переворота очень сильно возрастёт. Как уже отмечалось ранее, любой индивидуум, к которому мы осуществим подход, может оказаться потенциальным информатором и рассказать властям о наших усилиях, что поставит переворот под угрозу провала. Опаснее всех будет первый человек в любой части, к которому мы осуществим подход, так как у нас, пока мы не заручимся его сотрудничеством, не будет внутреннего надёжного источника информации о части и её отдельных военнослужащих. Поэтому наш первый сторонник в каждой части должен быть старослужащим, по возможности — старшим офицером или даже командиром части. Когда мы наметим «своего» человека, первым шагом станет встреча с ним на предмет «зондирования» в осторожных и расплывчатых выражениях относительно его взглядов на возможные политические преобразования. Этот зондаж следует поручить человеку или нескольким людям, которые отвечают некоторым чётким критериям отбора: он или она должны быть верными сторонниками переворота, но не входить в узкий круг его инициаторов. Другими словами, он должен быть ценным сотрудником, но таким, без которого можно обойтись. Это — идеальный вариант. Привлечение к зондажу члена узкой группы лидеров переворота может оказаться для него фатальным, ведь он рискует быть выданным властям. В Сирии, классической стране переворотов, политические лидеры практически открыто ходили по казармам, убеждая военных оказать им вооружённую поддержку, но специфические условия сирийской политической жизни вряд ли можно проецировать на другие страны.
Когда переговоры с нашим потенциальным сторонником достигнут той фазы, когда открыто обсуждается возможность переворота, ему надо сообщить три вещи: а) политическую цель переворота; б) что мы уже привлекли на свою сторону других офицеров и воинские части; в) задачу, которую ему предстоит выполнить в ходе переворота. Всё, что мы скажем потенциальному стороннику напрямую или через посредников, надо очень тщательно взвесить. Мы будем работать исходя из посыла, что каждый потенциальный сторонник может оказаться «двойным агентом» сил безопасности.
Конечно, мы не станем ассоциировать наш переворот с той или иной политической партией (чья политика известна) или конкретной политической фракцией (чьи лидеры известны). Вместо этого мы расскажем об общей политической направленности переворота, но не не переходя на конкретные политические тенденции или личности, потому что это может вызвать нежелательную реакцию. Позиция, которую мы представим, должна быть тщательно продумана, выражать озабоченность судьбой страны и предлагать пути решения существующих проблем, а по форме — отражать общие политические взгляды, превалирующие среди населения страны. Так, например, в Британии мы можем говорить о необходимости «привести к власти правительство, более связанное с бизнесом». Не помешает намекнуть (безотносительно того, правда это или нет), что переворот связан с видными общественными деятелями: владельцами газет, влиятельными бизнесменами или высшими менеджерами национализированных отраслей промышленности. В Латинской Америке представленная нами программа может содержать рассуждения на тему «святого долга вооружённых сил», который требует их вмешательства для «исправления того беспорядка, который устроили гражданские политики» в целях достижения социального/ национального прогресса и с уважением к правам собственности и правам человека.