Государство и анархисты (старая орфография)
Шрифт:
Наряду съ этимъ, боле чмъ ясно, что въ государствахъ къ зависимости отъ общества, (если называть такой зависимостью наличность обычнаго права) присоединяется и грубая зависимость отъ обладающихъ принудительной властью правителей.
Нельзя называть государства мирными общежитіями, противопоставлять ихъ не знающимъ принудительной власти, якобы немирнымъ общежитіямъ. Какъ разъ послднія общежитія, — напримръ, общежитія эскимосовъ, — и отличаются поразительнымъ миролюбіемъ, тогда какъ государства постоянно лили рки крови. Эти строки пишутся въ тотъ моментъ, когда 16 государствъ послали своихъ подданныхъ убивать другъ друга. Всякій знаетъ, что творятъ эти мирныя государства, правители которыхъ
Какъ-то странно говорить о такомъ мнимомъ признак государства, какъ "мирный порядокъ", посл того, какъ 16 государствъ только что вели войну, то есть, человкоубійства и искалченія людей.
Въ теченіи сотенъ лтъ вс убійцы всего міра не совершили бы и сотой части тхъ убійствъ, ужасающихъ искалченій и пораненій, которыя сдлали въ эту войну государства, будто бы создавшія мирный порядокъ.
Вс воры и грабители всего міра не причинили бы мирному общежитію и милліонной части тхъ убытковъ, не создали бы и стомилліонной части того разоренія, которыя нанесли людямъ и причинили эти государства за время войны.
Вс злоди всего міра и въ тысячу лтъ не заставили бы людей пролить столько горькихъ слезъ, сколько заставили пролить ихъ эти, будто бы создавшія мирный порядокъ государства.
Исторія государствъ, это — исторія и безчисленныхъ войнъ. Неужели все это мыслимо называть мирнымъ порядкомъ, не находясь на излченіи въ лечебниц для душевнобольныхъ?
Но не говоря уже о томъ, что государства ведутъ кровавыя войны, не говоря о томъ, что они не могутъ не вести ихъ замтимъ, что именно въ государствахъ, и при ихъ поддержк, идетъ отнюдь не мирная классовая, національная, иной разъ религіозная борьба, постоянно практикуется безкровное, а то и кровавое, (при такъ называемыхъ несчастныхъ случаяхъ) убійство эксплуататорами эксплуатируемыхъ.
Не надо забывать и о томъ, что государство ведетъ постоянную борьбу со своими въ чемъ либо не покорными вол правителей подданными и поддерживаетъ свой престижъ даже тми подлыми убійствами, которыя называются смертными казнями.
И вотъ этой то постоянной борьбою занято якобы мирное государство. Ссылаясь на наличность лицъ, не желающихъ подчиняться приказамъ государства, а иногда и привычкамъ общежитія, государства заводятъ вооруженныхъ людей, полицію, хватаютъ, бросаютъ въ тюрьмы или, иначе какъ, казнятъ этихъ людей. Государства развиваютъ тутъ самую не мирную дятельность. Они не могутъ отказаться отъ нея, такъ какъ именно этой своей дятельностью они плодятъ такихъ непокорныхъ ихъ власти людей. Короче, государства отнюдь не являются мирными общежитіями.
Безусловно невренъ и дотъ доводъ въ пользу государства, что оно дйствуетъ въ интересахъ всхъ: — и подвластныхъ и самихъ правителей, что оно блюдетъ общіе интересы. Ясно, какъ день, что государство дйствуетъ, прежде всего въ своемъ личномъ интерес, то есть въ интерес правителей, а затмъ въ интерес своей опоры, въ интерес давящихъ общественныхъ классовъ или, что рже, только отчасти и далеко не полностью, обслуживаетъ нкоторые интересы подчиненныхъ классовъ, поддерживающихъ данное правительство.
Выше классовыхъ интересовъ государство не можетъ стать: оно не можетъ подняться надъ ними, такъ какъ станетъ тогда совсмъ ненужнымъ. Правители, поднявшіеся надъ классами, а также правители, всецло вставшіе на сторону эксплуатируемыхъ и угнетаемыхъ классовъ, никогда не существовали да и не будутъ существовать.
Неврно и то утвержденіе, что въ демократическихъ республикахъ "вс имютъ одинаковое право власти и нтъ никого, кто бы являлся только подвластнымъ". Не говоря о женщинахъ, не вотирующихъ во многихъ демократіяхъ, не говоря о недеспособныхъ лицахъ, замтимъ, что участвовать въ выборахъ, то есть, разъ въ нсколько лтъ бросить въ избирательный ящикъ бюллетень для того, чтобы посадить себ на шею законодателей, — это вовсе не значить имть право власти, вовсе не значитъ быть правителемъ: это значитъ выбрать себ правителя, не боле.
Нельзя сказать, что въ правахъ власти одинаково участвуютъ въ Америк и Франціи министры и тряпичники, сенаторы и рыбаки, милліонеры и нищіе. Нельзя оправдывать такимъ заявленіемъ существованіе демократическаго государства. Это какое-то странное лицемріе.
Извстный государствовдъ Іеллинекъ почему-то думалъ, что "всякая увренность въ будущемъ — это необходимое условіе соціальной дятельности — возможно только на основ права", при чемъ онъ говорилъ о принудительномъ государственномъ прав.
Для насъ же нтъ сомннія, что право является простымъ отраженіемъ дйствительной жизни, регистраціей ея формъ и измняется сообразно измненіямъ жизненныхъ условій. Ужъ по одному этому утвержденіе проф. Іеллинека безусловно неврно. Пусть исчезнетъ принудительное государственное право, но жизнь, со всей ея соціальной дятельностью, съ увренностью въ будущемъ останется, хотя ея отраженіе въ принудительномъ прав и исчезнетъ. Увренность въ будущемъ возможна потому, что жизнь не мняется по капризу отдльныхъ лицъ, что она измняется въ зависимости отъ опредленныхъ стойкихъ причинъ. Конечно, полное отождествленіе нрава съ "отраженіемъ въ закон жизненныхъ соотношеній" было бы ошибкой. Право иметъ еще свойство задерживать развитіе жизни, въ силу чего, а также и другихъ причинъ въ ней и наблюдаются и революціонные взрывы, отнюдь, къ слову сказать, не совмстимые съ увренностью въ будущемъ. И нтъ сомннія: именно принудительное право является одной изъ причинъ такихъ взрывовъ, всегда неожиданныхъ для подавляющаго большинства населенія, такъ какъ это право поддерживаетъ все противъ чего поднимаются революціи.
До какой степени трудно доказать необходимость или полезность государства, видно хотя бы изъ той неудачной аналогіи.
Къ которой пришлось прибгнуть выдающемуся юристу Іерингу и къ которой, вслдъ за нимъ, прибгаютъ и другіе сторонники государственнаго строя.
"Положимъ, — пишетъ Іерингъ, — читателю, во время путешетвія, предстоитъ совершить свободный выборъ между двумя странами: въ одной онъ везд найдетъ гостинницы, въ другой — ихъ вовсе нтъ. Восполняется же этотъ недостатокъ гостепріимствомъ, весьма распространеннымъ въ этой стран. Предположивъ вс другія стороны вполн одинаковыми, спросимъ, куда направитъ онъ свои стопы. Я не сомнваюсь, что въ первую изъ этихъ странъ. Конечно, гостепріимство, широко растворяющее двери для усталаго путешественника, прекрасная вещь. Но гостинница лучше гостепріимнаго дома. Гостинница всегда гарантируетъ мн пріютъ за деньги, которыя совершенно избавляетъ меня, вмст съ тмъ, отъ необходимости унижаться до просьбъ или отъ обязанности благодарить за благодяніе. Въ моемъ кошельк — моя свобода и полная независимость во время путешествій".
Положимъ плохо то гостепріимство, получить которое можно только путемъ унизительной просьбы, но если дло идетъ о обычномъ гостепріимств, то, нтъ сомнній, что страна съ гостинницами лучше для богача съ туго набитымъ бумажникомъ, а для бдняка, куда лучше, страна широкаго гостепріимства.
При такомъ отвт на вопросъ Іеринга, какую страну предпочтетъ путешественникъ, аналогія Іеринга близка къ истин. Богачамъ государство полезно, для бдняковъ же вс его блага фактивны такъ же, какъ недоступны для бдняка вс блага гостинницы. Но надо надяться, что гостинницы Іеринга — обычныя гостинницы, что ихъ хозяева не обладаютъ, какъ обладаютъ правители, принудительной властью, что эти хозяева не могутъ по произволу залзать въ кошелекъ путешественника и заставлять послдняго драться не на животъ, а на смерть, съ путешественниками изъ другихъ гостинницъ, сажая отказавшагося отъ такой драки человка лтъ на двадцать въ подвалъ гостинницы на хлбъ и пустыя щи.