Государство и анархисты (старая орфография)
Шрифт:
У юкагировъ "не признается никакого начальства и индивидуальная (личная) свобода уважается до такой степени, что даже сынъ не считается обязаннымъ повиноваться отцу". (Н. Зиберъ).
"Общественная жизнь берберовъ Представляетъ намъ рдкій примръ весьма совершеннаго строя, поддерживаемаго безъ участія или вмшательства какой-либо выдленной изъ народа власти". Здсь вс работаютъ ручнымъ трудомъ. "У нихъ не существуетъ дленія общества на знатныхъ и незнатныхъ, на ничего не длающихъ и трудящуюся массу, прокармливающую господъ". (Э. Ренанъ, А. Помель, по книг Л. Мечникова).
Такимъ образомъ, даже въ наше время существовали безгосударственныя общежитія, вольныя общества.
Безгосударственными
Эти не знающія государственной принудительной власти общества, затерянныя въ бдныхъ уголкахъ земнаго шара, не могли быть показателями того благосостоянія, котораго достигли бы вольныя, не знающія принудительной власти общества попавшія въ обычныя, не столь неблагопріятныя для существованія условія.
Впрочемъ, жители безгосударственныхъ мстностей жили лучше нашихъ бдняковъ, а иногда и пролетаріевъ.
Государство появилось, какъ слдствіе насилія. Государство родилось изъ нападенія, — писалъ Г. Спенсеръ. И это обстоятельство отразилось на всей дятельности государства. Гд не было и нтъ принужденія — насилія, тамъ нтъ и государства.
Ни по своему происхожденію, ни по своей дятельности принудительная власть не иметъ ничего загадочнаго. Это — просто хорошо устроенное постоянное насиліе, около котораго въ скоромъ времени обвилисъ ядовитыя цвты обмана и лицемрія правителей и купленныхъ ими людей.
Государственная принудительная власть не иметъ ничего общаго съ духовнымъ вліяніемъ одного лица на другое и попытки соединить эти понятія въ одно оказались неудачными.
Л. Н. Толстой указываетъ на разницу этихъ понятій и объясняетъ, чмъ является государственная власть. "Человкъ, подчиняющійся вліянію духовному, дйствуетъ соотвтственно своимъ желаніямъ, — говоритъ Толстой, — власть же, какъ обыкновенно понимаютъ это слово, есть средство принужденія человка поступать противно своимъ желаніямъ. Человкъ подчиняющійся власти, дйствуетъ не такъ, какъ хочетъ, а такъ какъ его заставляетъ дйствовать власть. Заставлять же человка длать не то, что онъ хочетъ, а то, чего онъ нехочетъ, можетъ только физическое насиліе или угроза имъ, то есть, лишеніе свободы, побои, увчья или легко исполнимая угроза исполненія этихъ дйствій. Не смотря на неперестающія усилія находящихся во власти людей скрыть это и придать власти другое значеніе, власть есть приложеніе къ человку веревки, цпи, которой его свяжутъ и потащутъ, или кнута, которымъ его будутъ счъ, или ножа, топора которымъ ему отрубятъ руки, ноги, носъ, уши, голову, приложеніе этихъ средствъ или угроза ими. И такъ это было при Нерон и Ченгисъ-хан и такъ это и теперь при самомъ либеральномъ правленіи и американской и французской республик. Если люди подчиняются власти, то только потому, что въ случа неподчиненія ихъ, къ нимъ будутъ приложены эти дйствія. Вс правительственныя требованія — уплаты податей, исполненія общественныхъ длъ, подчиненія себя налагаемымъ наказаніямъ, изгнанія, штрафы и т. п., которымъ люди какъ бы подчиняются добровольно, въ основ всегда имютъ тлесное насиліе".
И такъ, обладающіе принудительной властью правители причиняютъ людямъ тяжелыя страданія. Гд государство, — тамъ всегда имются палачи въ мундирахъ или въ сюртукахъ, утонченно лютые или спроста свирпые палачи.
Государство неразрывно связано съ принудительной властью. Не всякое общество является поэтому государствомъ, но всякое государство является вмст съ тмъ и обществомъ, при чемъ самодятельность этого общества подавлена государствомъ. Ясно, что возможно и общество — не государство, вольное, не знающее принудительной власти правителей общество.
М. А. Бакунинъ указываетъ что общество отличается отъ государства, тмъ, что оно является естественной формой существованія человчества, что оно управляется нравами, привычками людей, но не законами. Оно идетъ впередъ благодаря толчкамъ, которые даются ему починомъ отдльныхъ лицъ, но не потому, что его толкаетъ впередъ мысль и воля законодателя.
Утверждая, что люди должны жить въ государствахъ, а не въ вольныхъ общежитіяхъ, обыкновенно говорятъ, что люди слишкомъ испорчены для того, чтобы жить безъ приказовъ начальниковъ.
Монахи — аскеты востока — изобрли всевозможныя пытки, чтобы улучшить человка, чтобы выдворить дьявола, обитающаго въ каждомъ. Намъ смшно это теперь, — говоритъ П. А. Кропоткинъ, — но т же самые взгляды, модернизованные, передланные на новый ладъ и смягченные научной болтовней, побуждаютъ ученыхъ мудрецовъ утверждать, что безъ жандармовъ и тюремщиковъ человкъ не можетъ жить въ обществ".
Нельзя смшивать уничтоженіе принудительной власти съ уничтоженіемъ творчества общественной жизни. Государство можно, конечно, уничтожить. "Что же касается общества, — какъ говоритъ анархистъ Тэкеръ, — то анархисты не убили бы его, если бы могли и не могли бы убить его, если бы даже хотли этого".
Правители
"Больные, страдающіе маніей величія, очень опасны".
Правительство, это — группа лицъ, имющая "возможность заставлять подчиняться своей вол" другихъ людей. Л. Н. Толстой, вмсто словъ "другихъ людей" пишетъ "большинство народа", что врно для настоящаго времени и для длиннаго ряда предшествующихъ вковъ.
Нердко власть сосредоточивается въ рукахъ нсколькихъ лицъ. Въ этомъ случа правители взаимно ограничиваютъ другъ друга, по, въ цломъ, какъ группа правителей, стремятся къ полнот власти, къ простому произволу или къ произволу, основанному на закон, и добиваются этой цли, если только подвластные не ставятъ предла этому произволу.
Ограниченіе предловъ власти разныхъ категорій правителей нужно самимъ правителямъ, такъ какъ такимъ образомъ они увеличиваютъ всю сумму власти надъ подданными.
Полнота, а точне, произволъ власти, — характерная черта современныхъ государствъ. Но грубый произволъ вызываетъ рзкіе протесты подвластныхъ. Въ силу этого умные правители позволяютъ себ роскошь выходящаго за "законныя" рамки произвола только тогда, когда опасность грозитъ благосостоянію или даже существованію правителей. Правители не стсняются вводить въ этихъ случаяхъ такъ-называемое "военное положеніе" въ самыхъ демократическихъ республикахъ. Военное же положеніе, это — безграничный произволъ и терроръ правителей.
Правители не мене, а зачастую боле, чмъ капиталисты и землевладльцы, обираютъ трудящееся населеніе, взимая съ него разные налоги и подати.
И вотъ, для того, чтобы сбирать съ подданныхъ подати и держать ихъ въ повиновеніи, правители длятся на группы, задачи которыхъ будто бы строго разграничены. Законодателя, судьи и чиновники — исполнители представляютъ изъ себя группы со строго будто бы раздленными функціями (дятельностью).
Въ сущности же, эти функціи не могутъ быть строго разграничены, а затмъ, только смшивая понятія, можно сказать, что эти "раздлившіе" власть правители тмъ самымъ ограничили ее. Въ сущности же, "раздленіе власти" только усилило власть правителей, какъ раздленіе труда усиливаетъ его производительность.