Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Коллектив авторов

Наше исследование следует начать с изучения характера башкирского движения. Исторически башкиры были кочевым народом, который в XVIII в. стал отчасти оседлым, но оставался преимущественно кочевым или полукочевым в горах Урала и в степях к югу от него.

Подобно нескольким другим кочевым или же «первобытным» народам Российской империи до 1917 г. башкиры образовывали самобытную, наследственную, корпоративную группу внутри имперской сложной иерархии социальных групп, рангов и сословий.

Обладая таким статусом, башкиры отличались некоторыми особенностями, к примеру они обладали законным правом на наследственное общее владение землей и были обязаны нести воинскую службу в Башкирском Войске — в форме нерегулярного войска наподобие казачьего. Это войско существовало с 1798 г., что предоставляло башкирам некую степень самоуправления: башкиры были разделены на ряд округов, каждый из которых отвечал за какую-то часть войска. Но во второй половине XIX в. произошло разрушение корпоративной идентичности. Прежде всего во время Великих реформ 1860–1870-х гг. Башкирское Войско было упразднено за ненадобностью. Тем временем, безземельные русские крестьяне постоянно мигрировали в восточные

окраины империи в поисках лучшей доли, и некоторые из них селились на башкирской земле в Оренбургской и Уфимской губерниях. Традиционные права башкир кочевать по широким пространствам рухнули, когда русские чиновники разрешили предпринимателям скупать башкирскую общинную землю и перепродавать ее крестьянам-колонистам, прибывшим из Центральной и Западной России. Эти политические и экономические нарушения башкирской самобытности и благосостояния послужили причиной возникновения тюркского национализма среди поволжских татар, самых зажиточных, наиболее высокообразованных и прогрессивных из всех мусульманских национальностей империи. К концу XIX в. татарские интеллектуалы приступили к выработке новых националистических концепций. Одним думалось, что почти все, если не все, мусульманские тюркские народы Российской империи должны образовать единую культурную и национальную общность под началом татар, тогда как даже те, кто уклонялся от такого амбициозного пантюркского плана, надеялись увидеть своего рода политический и социальный союз татар и башкир, поскольку эти две группы были близки в религиозном, языковом и культурном отношении.

Поскольку татары значительно превосходили численностью башкир, то угроза татарской ассимиляции представлялась формирующейся башкирской интеллектуальной элите, которая уже задумывалась о русской колонизации и разрушении башкирских корпоративных прав, весьма серьезной ^{502} .

В 1917 г. возникло слабое башкирское националистическое движение под руководством молодого востоковеда и умеренного социалиста Ахмета Заки Валидова, который отстаивал башкирский партикуляризм и выступал против попыток татар инкорпорировать башкир. К концу 1917 г. башкирский Курултай (собрание или законодательный орган) собрался в Оренбурге и избрал башкирское правительство. Валидов и его сторонники выступили с оптимистическими планами: восстановить Башкирское Войско и установить территориальную автономию в преимущественно кочевом регионе Восточного Башкортостана, известном как Малая Башкирия [55] . Об антиимпериалистическом характере этого движения свидетельствует одна из самых радикальных целей Валидова: постепенно устранить русское присутствие в Башкортостане, заставив русских вернуть землю, незаконно захваченную у башкир до революции, и постепенно принудить их уйти и поменяться землями с мусульманами, живущими за пределами республики ^{503} .

55

Названная так в отличие от Большой Башкирии, на западе которой обычно жили башкиры вперемежку с большим числом татар, русских и прочих народов. Из соображений политической практичности в 1917 г. Валидов и его группа не выступили с планом относительно Большой Башкирии.

Особые этнополитические обстоятельства в Волжско-Уральском регионе усложнили попытки нового советского режима наладить отношения с башкирами и прочими местными мусульманами. Национальные идентичности были неустойчивыми и еще не вполне сложившимися, а противоборствующие политические движения создавали противоречивые мнения о нации. В 1917 г. основное деление между тюрками-мусульманами Волжско-Уральского региона представляли две все более непримиримые группы: с одной стороны, разные конгломерации тюркских интеллектуалов, прежде всего поволжских татар, которые видели основную близость мусульманских тюркоязычных народов региона и искали название для этой нации, и в этом случае использованные ими термины были различны — «мусульмане», «тюрко-татары» или «татаро-башкиры», а с другой — Валидов и сторонники башкирского партикуляризма. В данных условиях решение Советов признать конкретную «нацию» и ее право на национальное самоопределение означало занять позицию в этом татаро-башкирском споре, в этой сложной смеси политики и этнографии, в результате чего возможности гибких альянсов с другими местными политическими движениями были бы ограничены.

Не исключалось и иное: решения для создания партнерства с конкретными деятелями и движениями, решения, достигнутые в ответ на местные политические нужды, могли бы обязать советские власти поддерживать националистическую позицию их протеже.

Такова была динамика в 1918 году. Сначала Сталин и его Комиссариат по делам национальностей (Наркомнац) стремились к сотрудничеству как с татарскими, так и с башкирскими «левыми», но поняли, что эти две группы сотрудничать не желают. Вместо этого выявилось, что советское правительство почти всегда встает то на одну, то на другую сторону в татаро-башкирском споре в ответ на местные конфликты и инициативы. Прежде всего в марте 1918 г. советские власти решили провозгласить Татаро-Башкирскую Советскую республику, в которую должен был войти и Башкортостан. Такой шаг был сделан в ответ на восстание в Казани татарских политиков и армейских офицеров, собиравшихся провозгласить в начале 1918 г. автономное и потенциально антибольшевистское Итиль-Уральское (т. е. Волжско-Уральское) государство. Местные левацкие татарские националисты, сотрудничающие с Наркомнацем, убедили Сталина кооптировать Итиль-Уральский проект, провозгласив почти идентичную Татаро-Башкирскую республику под покровительством Советов. Это решение упразднило башкирских автономистов, чему способствовали также репрессивные действия против башкир в Оренбургской губернии, спровоцированные большевистскими и татарскими общественными деятелями, состоявшими

в союзе с партией эсеров. В феврале 1918 г. Валидов и другие члены правительства были арестованы, и несколько человек расстреляны, хотя во время ночного казачьего налета на Оренбург Валидову удалось бежать. Это случилось в тот момент, когда Сталин, по-видимому, шел к компромиссу с Валидовым и его движением, но Москва вяло восприняла эти местные события. Весной 1918 г. с началом Гражданской войны, практически каждый выдающийся башкир или выходил из политики, или присоединялся к «белым»; группа Валидова поддержала антибольшевистский Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), сформировала собственные военные силы и стремилась насадить башкирскую автономию на территории «белых». К лету 1918 г. советская «башкирская политика» свелась к распространению пропагандистских листовок о Татаро-Башкирской Советской республике — проекте, которому Сталин и Ленин остались верны^{504}.

К 1919 г. условия в регионе изменились. Гражданская война бушевала в полную силу, а политический климат в России все больше поляризовался: с одной стороны, «демократическая контрреволюция», к которой присоединился Валидов, мечтающий о поражении «белых», а с другой — более консервативные силы, руководящие «белым» движением. Когда адмирал Колчак сверг Комуч с засевшими в нем социалистами и в ноябре 1918 г. получил высшую власть над антибольшевистскими силами в Восточной России, то приказал упразднить Башкирскую территориальную автономию и распустить башкирские военные силы^{505}. К началу 1919 г. Валидов и его люди вновь приготовились сомкнуть ряды и достичь соглашения с большевиками. Башкирские лидеры надеялись, что, несмотря на вполне трезвый скептицизм по этому вопросу, большевистские обещания национального самоопределения для всех народов больше устраивали башкирских националистов, чем политическое будущее, в котором господствовали бы русские армейские офицеры. Прежде чем исследовать само башкирско-большевистское сотрудничество, обратимся к важному вопросу советских мотивировок в 1919 г.

Мотив признания Советами отдельной Башкирской автономии, решение, вероятно, принятое лично Лениным и Сталиным, еще требует своего изучения. Часто приводят военные соображения: дезертирство Валидова послужило тому, что шесть тысяч солдат встали на сторону Советов в критический момент Гражданской войны, как раз перед наступлением Колчака весной 1919 г.

Это решение было, по крайней мере в чем-то, оппортунистической попыткой ослабить южный фланг Колчака и усилить советские войска на восточном фронте. Доклады о дезорганизованных мусульманских частях в Красной Армии наводят на мысль, что Советы, несомненно, извлекли пользу из опыта и дисциплины башкирских офицеров и солдат ^{506} . [56] Политика Коммунистической партии также сыграла решающую роль в признании Башкирской автономии.

56

Во время дезертирства башкир Валидов сообщал Красной армии и советским чиновникам, что его войско насчитывает, по разным сведениям, 5700 и от 5 до 10 тысяч. Впоследствии численность башкирских солдат, отсутствующих в феврале 1919 г., определялась в 6556 человек. См.: ГА РФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 45. Л. 20,30,65; Муртазин М.Л. Башкирия и башкирские войска в Гражданскую войну. М.: Военная типография упр. Делами Наркомвоенмор и РВС, 1927. С. 71; Кульшапиров М.М. 3. Валидов и образование Башкирской Автономной Советской Республики (1917–1920 гг.). Уфа: Башкирское книжное издательство, 1992. С. 129. О мусульманских частях в Красной армии см.: ГА РФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 45. Л. 10.

Первые переговоры с башкирами начались менее чем за два месяца до Восьмого съезда Коммунистической партии 18–23 марта 1919 г., где Ленину предстояло отстаивать национальную политику в отчаянной борьбе с «интернационалистским» крылом во главе с Бухариным и Пятаковым, считавшими национально-территориальный федерализм ненужной и опасной уступкой буржуазии. Разумеется, Ленин выступал против оппозиции по данному вопросу и, должно быть, ему требовался практический пример в его пользу; дезертирство двух башкирских дивизий из войск Колчака и верность «башкирских масс», конечно, отвечали всем требованиям. В конце концов на третий день партийного съезда был подписан советско-башкирский договор; имеются данные, что советское руководство надеялось заключить договор еще до начала съезда. Ленин дважды ставил башкирский вопрос во время съезда, и оба раза для того, чтобы обосновать создание советских национальных республик^{507}.

Юрий Слезкин и другие историки пишут о том, с каким необычным и парадоксальным энтузиазмом Ленин выступал за национальное строительство, в частности среди «малых народов» российского Востока^{508}. Однако создание отдельной Башкирской республики было не просто очередным логическом шагом в советской национальной политике; оно представляло заметный перелом в этой политике, ибо противоречило бывшему плану создания единой Татаро-Башкирской республики. Татарские коммунисты вскоре просто обезумели от этого решения, и остается только догадываться, почему Ленин и Сталин нарушили свое обещание, и как именно они собирались увязать один проект государственного строительства с другим. Напрашиваются несколько гипотез.

Оригинальный декрет о Татаро-Башкирской республике содержал положение, что Башкортостан может образовать отдельный административный округ внутри более крупной административной единицы; вполне возможно, Ленин и Сталин считали, что Башкирская автономия на самом деле не исключает в перспективе единой республики. Но на практике все было иначе, поскольку Валидов и другие башкирские лидеры решительно отвергали инкорпорацию в Татаро-Башкирскую республику и требовали, чтобы декрет, принятый в марте 1918 г. и провозглашавший эту республику, был отменен.