Государство Печали
Шрифт:
— Записи о художнике утеряны, — сказала Печаль. — Нам было любопытно, кто делал это год за годом. И откуда началась традиция. Нам повезло найти тебя здесь. Мы думали, что искать будет сложнее.
— Они — нечто, — добавил Лувиан. — Картины. Было точно сложно представлять его.
— Для первой мы работали по раннонскому рисунку. Маленькими они почти не отличаются.
— А когда он стал старше? — спросила Печаль, следуя за идеей Лувиана.
— Догадки и картины канцлера и его жены. И модель, которую приводил лорд Веспус.
Печаль застыла.
—
Но, видимо, не заметила, риллянка ответила:
— Не знаю. Мне не давали его увидеть; мама всегда отсылала меня, когда они приходили. Он приходил пару лет. А потом перестал, и Веспус говорил моей маме, что нужно изменить.
Лувиан опередил Печаль:
— Например?
— Ничего особенного. Длину волос, размер губ, наклон носа. Порой сложно угадать, каким вырастет ребенок, особенно подросток. Веспус говорил так же и о Расмусе, который изменился до неузнаваемости. Он не хотел такого для вашего отца.
Печаль посмотрела на Лувиана, он поймал ее взгляд сияющими глазами.
— Да? — пробормотал Лувиан. — Как интересно. И где теперь модель?
— Я не знаю. Может, вам ответит лорд Веспус.
— Мы спросим у него на Именовании, — сказал Лувиан.
Печаль кивнула, ее тело гудело от новых знаний. Была модель. Кто-то сидел для рисунков. Настоящий. И перестал приходить после трех лет… Модели было около семи. В таком возрасте можно было и забыть это. Печаль не помнила ничего особенного из своей жизни в семь лет. Она помнила детство только после появления Расмуса… Мэл, которого она знала, мог быть моделью… А если он перестал приходить, потому что Веспус не хотел, чтобы он это помнил?
Даже если моделью был другой ребенок, Ксалис почти доказала, что Веспус планировал это годами. Зачем еще ему это делать? Печаль подавила улыбку от осознания. Наконец, у них что-то было.
— Он похож на ее работу? — спросила Ксалис, перебив мысли Печали. — Настоящий Мэл. Мы угадали?
— Он идентичен, — сказала радостно Печаль. — Это невероятно.
Лувиан поднялся на ноги.
— Теперь стало понятнее. Теперь мы знаем, кто нам делал такие подарки, и кто — талантливый художник. Благодарим за уделенное время, — он протянул Печали руку, поднял ее с удивительной силой, а Ксалис изящно выпрямилась.
— Сами выйти сможете? — спросила Ксалис.
— Ни за что, — бодро ответил Лувиан, риллянка улыбнулась.
Печаль впервые узнала Расмуса в ее лице, и ее желудок сжался в ответ.
Ксалис повела их по коридорам, пока они не оказались у входа. Двое риллянинов спускались по витой лестнице, холодно посмотрели на Печаль и Лувиана, но промолчали, проходя мимо к комнатам и студиям.
— Благодарю, — повторила слова Лувиана Печаль, когда Ксалис открыла дверь на улицу.
— Наслаждайтесь Именованием, — сказала Ксалис.
— Обязательно.
— О, и если будете искать, где поесть сегодня, на другой стороне площади есть место, «Анвин» на улице Короны. Там продают кишкиз — местное блюдо. Попробуйте, пока вы здесь.
— Еще раз спасибо, — сказала Печаль. — Ты так добра к нам!
Ксалис закрыла дверь, решив, что они попрощались.
— В гостиницу? — спросил Лувиан, Печаль кивнула, скрывая с трудом счастье.
Они молчали, возвращаясь по людной площади в гостиницу, забрав по пути заскучавшую Дейн. Они сказали ей, что отдохнут перед ужином, оставили ее снаружи. Печаль открыла свою дверь, досчитала до трех и громко закрыла ее, а потом ушла к Лувиану, тихо заперев дверь.
Он уже сидел за столом, закатав рукава пиджака, с ручкой в руке и хмурым видом. Она села на его кровать, смотрела, как он просматривает свой вездесущий список детей, вычеркивает, дописывает и подчеркивает, соединяет слова стрелочками. В открытое окно залетал ветерок, и он цокнул, словно мог остановить его, и пытался одновременно придерживать листки и писать. Она хотела спросить, почему он занялся сейчас списком, именно сейчас, но что-то в его позе заставило ее ждать, пока он не отодвинул ручку, сев прямее.
— Сейчас время?
Лувиан вздрогнул, словно забыл или не понимал, что она была там.
— Что? — он провел рукой по волосам, и они торчали, как хохолок птицы.
Печаль кивнула на бумаги.
— Я про это.
Он странно посмотрел на нее и ответил.
— За семь лет, которые я проверял, были отчеты более чем о пятнадцати тысячах пропавших детей или признанных мертвыми.
— Пятнадцать тысяч? — Печаль была потрясена.
— Это небольшое количество для страны, где почти двадцать миллионов жителей. Но все же это серьезно, — добавил он от взгляда Печали. — Так что, когда у меня есть время, я это делаю. И, — он снял очки и протер туникой, — это помогает сосредоточиться. Это конкретное.
— Как и то, что мы узнали от Ксалис, — сказала Печаль.
Лувиан вернул очки на нос.
— О, это нечто, — сказал он, подтверждая то, что Печаль поняла до этого.
— И… — Печаль не понимала, почему он не радуется тому, что рассказала Ксалис.
— У нас все еще нет доказательств, что Мэл — самозванец. Мы точно знаем, что Веспус заказывал портреты, и что кто-то был для них моделью одно время. Мы не знаем, кто это был, Ксалис его не видела. Он мог не быть раннонцем, это мог даже быть Расмус. Ты об этом подумала? Может, Ксалис прогоняли, чтобы она не видела брата.
— Но…
— Ничего, Печаль. Это подтвердило наши подозрения, вызвало больше вопросов. И все.
Комок появился в горле Печали, она сглотнула и выдавила:
— Поиск художника не помог, хоть она многое рассказала.
Лувиан сморщил нос.
— Зависит от цели. Да, это не доказало, что Мэл — самозванец. Но доказало, что Веспус стоял за портретами с самого начала. Он заказывал их за пять лет до становления послом. И хотел, чтобы это было тайной. Почему?
— Не знаю. Потому что он — злой кукловод, который любит играть людьми?