Готовься к войне
Шрифт:
Камилла деградировала на глазах. Полистывала перед сном Милорада Павича, щебетала по-английски, досконально разбиралась в ценах на одежду и обувь, ловко в уме переводила доллары в фунты и евро, помнила пин-коды шести своих кредитных карточек, - и при всем этом стремительно теряла способность к объективной оценке происходящего. Если домработница портила тефлоновую сковородку - виноватой объявлялась домработница (тихое существо с восемью классами образования), а никак не хозяйка, хотя предупреждать наемный персонал о ценности барахла есть обязанность именно хозяйки. Если муж забывал про день рождения тещи - виноватым считался муж, хотя он и без того, по роду профессии, держал в голове сотни цифр и дат. Все были
В конце концов отношение Камиллы к супругу превратилось в иллюстрацию к поговорке «сытый голодного не разумеет» (вариант: «пеший конному не товарищ»). По молодости банкирша еще пыталась обозначать какую-то полезную деятельность, почти полгода преподавала в частной музыкальной школе и даже аккомпанировала подруге при записи альбома унылых романсов (неловкий гибрид Жанны Бичевской и Сезарии Эворы). Потом появился ребенок; с тех пор, как он превратился из младенчика в маленького, но полноценного человека, умеющего ходить и разговаривать, его мама занималась уже только собой. Массаж, фитнес, танцы - ежедневно. Такая жизнь всем хороша, кроме одного: она предполагает отсутствие всякой ответственности за что бы то ни было. Камилла мастерски научилась «не грузиться» и «не париться». Когда супруг бывал раздражен, она называла его «психом». Когда он не проявлял бурного сострадания к ее недугам, она обвиняла его в черствости. Когда он жаловался на усталость, она предлагала ему съездить в Альпы. На месяцок.
Этот «месяцок» его особенно бесил, главнейшее слово в лексиконе бездельников, кому «месяцок», а кому целый месяц.
Грустно банкир наблюдал, как отсутствие полезных стрессов разрушает человека. Собственно, первая серьезная ссора, с воплями, оскорблениями и рыданиями, началась с того, что жена пригласила в гости подруг, в воскресенье, в три часа, хотя прекрасно знала, что муж именно в выходной, с двух до пяти вечера, спит. Отдохнешь в другое время, беззаботно посоветовала Камилла в ответ на упрек; подумаешь. Знаев стал объяснять, что другое время отведено для других занятий - и вдруг понял, что ничего не сможет объяснить.
Сытый конному не пеший.
Страшно прожить с человеком - добрым и неглупым - многие годы, родить ребенка, построить семью - и вдруг перестать его уважать.
Когда Знаев это понял, четко для себя сформулировал, поискал и нашел доказательства, он поговорил с братом Камиллы - и ужаснулся, когда Герман Жаров не только не попытался его переубедить, но подтвердил худшее сразу, просто, коротко, с ошеломляющей легкомысленностью.
– Моя сестренка, - сказал он, - всем хороша. Одна беда: ей по жизни нехуй делать.
– Но так нельзя… - промямлил печальный банкир и выслушал короткий монолог:
– Они все одинаковые. Твоя хоть не курит и в спортзал ходит. А моя целыми днями - какой там днями, годами!
– смотрит фэшен-ти-ви и фильмы с молодым Аленом Делоном. Нас ждет распад, Знайка. Закат цивилизации. Общество всегда гниет. Но гниет оно с одного боку - с мужского. Потому что мужики слабее и более подвержены гниению, вся гадость и грязь - от нас. Но когда распад касается женщин - это уже настоящая беда… Только ты ко мне претензии не предъявляй. Я тебе ее не сватал. Вы все сами организовали. Мое дело - сторона. Разбирайтесь, как хотите. Лучше - помиритесь. И живите. Повторяю: они все одинаковые. А ты, Серега, дурак наивный. Останешься один - тебя сразу поймает какая-нибудь профессионалка… Стерва натренированная… Сейчас их много. Я таких видел, ты не поверишь… У некоторых свои бригады, юристы, адвокаты, частные детективы, крыша из ФСО… Не успеешь оглянуться, как твои деньги отполовинят… Или все заберут… Плохая или хорошая семья - это твоя семья…
Уговоры Жарова не помогли. Все развалилось в три месяца. Банкир ушел малой кровью: отдал квартиру и оформил шестизначный депозит. Банк, разумеется, никак не пострадал, не зря Знаев сделал его акционерным; совладельцы, числом восемь рыл, все до единого - подставные, официально не имели никакого отношения к семейной драме председателя правления. Впрочем, Камилла и не пыталась - дала понять, что удовлетворена. Помимо бывшего мужа, ей и брат подкидывал.
– Так!
– выкрикнула она, дергая сына за плечо.
– Девять часов! Немедленно иди спать.
– Еще пять минут.
– Мама права, - сказал Знаев, подмигивая мальчику.
– Иди ложись и жди меня. Перед сном поболтаем.
– Здорово.
Заметно приободренный, Виталик исчез. Банкир снял туфли и прошел в кухню, чувствуя, что его бывший дом изменил свой запах, а значит, стал совсем чужим.
– Ну и?
– плоским голосом спросила Камилла, складывая руки на груди.
– Зачем пришел?
– Герман попросил. Он считает, что мы должны помириться.
– Ах, Герман. Значит, это его инициатива.
– И моя тоже.
– Хочешь вернуться?
– Да.
– А я не хочу.
– Камилла бросила на бывшего мужа холодный взгляд.
– Незачем. Если бы я была художником, я написала бы картину. Под названием «Проводы на войну». Изобразила бы мужчину, сидящего за столом. Он чистит ружье. Такой весь мрачный, сосредоточенный… Натирает, смазывает… А напротив - стоит его жена, смотрит на него и плачет. Она вроде как еще жена, но в мыслях - уже вдова. Причем, понимаешь, она не знает: жена все-таки или вдова… Муж вроде бы есть - но его вроде бы уже и нет. Война вроде бы еще не началась, а муж уже мысленно там. Готовит себя. Естественно, в такой важный момент ему не до жены…
– Я понял, - начал Знаев, но Камилла перебила:
– Эта картина - про нас. Ты считался мужем - но тебя не было. Ты всегда думал не обо мне, а о своей войне.
– На ее лице появилось отвращение.
– О том, как победить время. О том, как сделать деньги. Как поднять банк. Как построить магазин…
– Такова моя профессия.
– Это не твоя профессия! Это твоя природа. Зачем тебе возвращаться, Знаев? Что изменится? Ты по-прежнему будешь приходить только для того, чтобы переночевать. Прекратим это. Иди поговори с ребенком - и уезжай. Когда ты рядом, мне неприятно. Ты стоишь в метре от меня - но тебя нет. Ты фантом, призрак. Я боюсь, что протяну руку - и она пройдет насквозь… Уходи.
– Хорошо, - тихо сказал банкир и подумал, что у нее наверняка есть мужчина. Потом он подумал, что это его никак не трогает. Допустим, такой мужчина есть. Он, может быть, приходит прямо сюда. Хранит здесь свою зубную щетку. Почему надо придавать значение существованию такого мужчины? И его зубной щетки?
– Иди, - повторила бывшая супруга.
– Виталик тебя ждет. Он каждый день про тебя спрашивает.
– И что ты ему отвечаешь?
– Что ты очень занят.