Говори обо мне гадости!
Шрифт:
Черт. Я два дня ходила как ошалелая после его того поцелуя. Я уже почти забыла! Почти. Ну почти же забыла…
Опять выть хочется. Стемнело уже, Луна как раз появилась. Остановилась, чтобы посмотреть на нее. Может закричать? А то на вой люди могут не так среагировать. А на крик среагируют адекватно! Заберут меня в места для поддержания душевного равновесия. Мне бы сейчас это только на пользу пошло.
Да что ж меня так ведет-то?! Ну поцеловал меня красивый мужчина. Ну и что?! Один раз это было по пьяни и на спор. Второй раз чисто по приколу. Наверное.
Пока
Фух. Ромка.
– Ты никого в кафе не забыла? – с удивлением спрашивает сын.
– Кого? – искренне не понимаю его вопроса.
– Меня, к примеру.
Да что ж я за мать такая! Не поддалась, а отдалась эмоциям так, что совсем забыла о сыне!
Пока я раздумываю над тем, что бы сказать в свое оправдание, Ромка решил продолжить добивать меня в открытую:
– Что у вас с Владиславом Игоревичем? – спрашивает с претензией.
– Ничего! – тут же отвечаю, но получается резко и тем самым подозрительно.
– Ну я так и понял, что ничего, – сын ухмыляется, и меня это начинает злить.
Ромка молча пошел в сторону дома, а я нагоняю его с вполне серьезными наездами:
– Что ты там себе надумал?! Он всего лишь твой тренер!
– Всего лишь? Странно, а он мне сказал, что хочет стать для меня отцом, – пожимает плечами сын.
Как отцом?! Он уже и сыну в уши глупости влил?!
– Рома, – едва поспеваю за сыном, – что бы он там тебе не наговорил, не воспринимай все это серьезно!
– Тогда ты тоже не воспринимай серьезно его желание на тебе жениться, – опять пожимает плечами.
– Я и не воспринимаю!
– Да ну на? – Ромка смотрит на меня ошеломленно.
Я даже застыла на мгновение от его ответа.
– Рома, что это за выражения?! Где ты их понабрался?! – начинаю воспитывать сына в неудобном для нас месте.
Это место возле подъезда нашего дома. Вот где-где, а здесь делать этого не стоит. Но я забылась, и тут же поплатилась!
– Что, не справляешься с воспитанием сына?! – кричит Людмила Ильинична.
Это бабушка, проживающая на первом этаже нашего дома. Ее окна выходят во двор, поэтому она все слышит, о чем говорят люди, находящиеся возле дверей подъезда. По факту, это наш местный надзиратель, который зачастую отравляет жизнь всему дому. Но нам с Ромой достается больше всего. И этому есть обоснованные причины. Хоть и обидные.
Игнорирую склочную женщину и открываю дверь перед Ромой. Но бабушка не унимается.
Как только мы с Ромой входим в подъезд, Людмила Ильинична распахивает свою дверь и фурией вылетает на площадку.
– Елена! Твой отпрыск опять разбил окно в подъезде!
Иногда мне кажется, что женщина просто сошла с ума. Окно разбито в подъезде давно. Кто-то из ребятишек весной в него заехал мячом. Никто не сознался. А наше ЖЭУ запланировало работу с окнами домов в октябре. К отопительному сезону. Сейчас сентябрь. Недолго нам осталось слушать ее претензии по поводу разбитого окна. Каждый раз, когда она меня замечает, или Рому, она кричит на нас, требуя, чтобы мы вставили стекло за свой счет.
Я человек справедливый, поэтому, если бы это действительно был Рома, вставила незамедлительно. Но мой сын не играет с мячом. У него другие интересы. Тем более, что когда произошел инцидент, он был на тренировках. Я это знаю точно. Иначе бы мне Олег Алексеевич позвонил и спросил причину отсутствия.
Мы живем в небольшом пятиэтажном доме. На лестничной площадке всего по три квартиры. В подъезде всего пятнадцать квартир. Оставшиеся тринадцать семей нам сочувствуют в этой ситуации, поскольку иногда скандалы получаются очень громкими. Но это зависит от моего настроения. Если оно плохое, я начинаю кричать в ответ. В большинстве случаев стараюсь просто пройти мимо. Роме вообще запрещаю спорить со старшими, тем более при отсутствии твоей вины.
Но сейчас почему-то Рома решил вступить в полемику:
– Я не отпрыск. У меня имя есть.
– Ромка-ромашка, фу, дурацкое имя, – фыркает бабушка.
Я только глубоко и обреченно вздыхаю. Все это я слышала четырнадцать лет назад.
Подталкиваю молча Ромку к лестнице. Он слушается, тяжелым шагом вместе с ним поднимаемся на третий этаж. По иронии судьбы живем мы по одному стояку с этой Людмилой Ильиничной. Поэтому периодически она бьет нам в дверь с угрозами вызвать полицию. Якобы именно мы в данный момент ее заливаем. На этот случай я научила Рому, чтобы ни в коем случае не открывал дверь бешеной бабушке, даже если она стоит со слесарем или участковым. То ли это действительно слесарь или участковый, то ли нанятый ею головорез. Вот честно, уже и такие мысли посещают. В подобные моменты мы звоним соседке снизу. Милой и отзывчивой женщине. Она подтверждает, что у нее потолки и стены сухие, и мы делаем звук телевизора громче. Немного поколотив в дверь, Людмила Ильинична всегда уходит.
В этот раз я почему-то решаю задать Роме серьезный вопрос:
– Ром, ты точно это стекло не разбивал?
– Ты уже у меня раз сорок спрашивала. Нет. Не я. Если бы я разбил, я бы сразу тебе сказал об этом.
– Рассказывай мне, Рома, все, что с тобой происходит. Особенно если случаются подобные казусы, – строго велю сыну.
– Хорошо, только ты тоже будь со мной честна. Договорились?
Мы как всегда жмем друг другу руки. Это мы так подтверждаем наш уговор.
Только расцепили руки, Ромка как-то недобро улыбнулся и сложил руки на груди.
– Может сейчас расскажешь, почему ты так резко выскочила из пиццерии? Что тебе сказал Владислав Игоревич?
Я застываю так, будто меня на чем-то постыдном спалили.
– Ром, это взрослые разговоры, поэтому мы будем решать все проблемы с Владиславом Игоревичем самостоятельно, – сухо и тихо отрезаю я.
Нет у меня сил больше бодаться со всем этим семейством. Настоящим и бывшим.
– Ну и целуйтесь тогда так, чтобы я не видел.
Я роняю сумку, которую взяла, чтобы достать из нее телефон.