Говорит и показывает. Книга 2
Шрифт:
Я всё понял…
И ничего не понял…
А я выскочила из этого странного особняка, где жили теперь мои родители, о которых я не думала шесть лет, и побежала так, будто за мной гонятся.
Я добежала до квартиры, где я так сказочно живу, бегом, через тёмный, вонючий подъезд, к двери, я и ключ не взяла. Но дверь… открыта. Только будь дома, Васенька, только будь дома…
Конечно, я дома. И жду её. Я чувствовал, я так и знал, что придёт. Не знаю, что за припадок случился с ней, но не может быть, не может быть, чтобы вот так вдруг она бросила меня. И не вдруг
Я не спал, конечно, но постель разложил и смотрел телевизор, когда она вошла и остановилась у двери, закрыв её за собой. Я сел и откинул одеяло, приглашая её к себе в нагретое мной гнездо.
Она мгновенно сбросила одежду и легла рядом со мной, глядя на меня блестящими глазами.
– Прости меня, – только и сказала.
– Бывает, – сказал я, обнимая её, с холодными волосами и разгоряченным от бега телом…
Глава 2. Грустно
Сказать, что мои дела шли хорошо, это поскромничать с эпитетами. Со времени перехода на хозрасчет, с тем, что умерли почти все отрасли отечественной промышленности, наш приборный завод оказался нужен тем, кто остался наплаву. Наше процветание только росло и ширилось. Потянулись контракты за границу, и по всей стране, бывшему СССР. Мало нашлось бы предприятий, работающих как наш завод. Все оборонные закрылись, так и не сумев научиться лить титановые кастрюли вместо деталей для самолётов и танков. И рабочие, и инженеры потянулись на рынки и в челноки, таская клетчатые баулы из Турции и Китая со всяким тряпьём, наводняя им всё и вся. Теперь дефицита не существовало. Теперь было всё. Громадные рынки в столице и во всех городах стали лицом новой экономики.
Но мы с Лидой там ничего не покупали. Очень приличные бутики снабжали одеждой нас и Татьяну Павловну. И наш дом преобразился из особнячка непонятных стилей и времён в настоящий современный красавец. Я горжусь и домом, и моей красавицей-женой, мне приятно, когда приходящие в мой дом партнёры восхищаются ею и спрашивают, насколько же она меня моложе.
Мы с Лидой очень сблизились теперь. Больше, чем раньше. Ни она, ни я не тратили теперь эмоций вне дома. Меня научил горький опыт прошлого, а Лида, я думаю, перестала делать то же, потому что прекратил я.
И то, что у нас теперь нет детей, тоже сближает нас. Паршивую овцу, что ушла в обнимку со своим любовником-извращенцем я исключил не только из моего сердца, но даже из мыслей. Я заставил Лиду выбросить все её фотографии и никогда ничего мне не рассказывать. Я ничего не хочу знать. Будто её не было. Не представляю, что было бы, если бы я увидел её снова. Не хочу вспоминать даже её имя.
Но иногда она приходит ко мне во сне. Это мучительные и тяжкие сны, как те, которые приводят умерших, и ты силишься понять, чего же они хотят от тебя. Вся тьма, что владела мной в те месяцы, сразу оживает во мне и ладони зудят от бессильного желания избить кого-нибудь…
Но, к счастью, мне есть чем занимать мои мысли и мои чувства.
Из этой поездки я везу подарки для Лиды и тёщи, красивые золотые браслеты и ожерелья.
Но в последнюю перед отъездом во Франкфурт неделю, ко мне в офис, как теперь принято называть кабинет, вошли несколько человек, в профессии которых сомневаться не приходилось.
Завели разговор издалека, трогая мои журналы, бумаги на столе, опираются о монитор.
– Как поживаете, Виктор Анатольевич? Завод не буксует?
– Поживаю отлично, чего желаю и вам.
Рожи, да и только. Их нарочно отбирают за страшноту или они уже в группировках своих такие отращивают? Может, им их выдают по разнарядке, как у нас форменную одежду рабочим.
– Спасибо, на добром слове.
Садятся бесцеремонно, один мобилу на стол кладёт – сегодняшний символ «крутизны».
– Вы, похоже, человек неглупый, да, пан Директор?
Надо же, кто-то ещё помнит «Кабачок 13 стульев», кажется, те времена даже не с нами были.
– Наша фирма заинтересовалась вашим предприятием, мы хотим купить его.
Я откинулся на спинку своего дорогого, услужливо отклонившегося подо мной спиной кресла, сцепив пальцы на животе.
– Ни малейших планов на этот счёт мы не имеем, у нас вполне успешное дело, так что…
Они ухмыляются.
– Так в том-то всё и дело, пан директор. Зачем бы нашей фирме никому не нужный хлам. Нет-нет, мы именно потому и хотим купить ваше предприятие, что оно успешно и доходно.
– У нас акционерное общество, я ничего не решаю.
Ухмылки ещё шире и противнее:
– Вот и продайте контрольный пакет.
– У меня нет, контрольного пакета… – попытался я.
Они опять заухмылялись, наклоняясь надо мной, распахнулись полы пиджаков, по их собственной моде сшитых, и дух дорогого парфюма и густого пота ударил меня в нос, как кулак.
– Подумайте Виктор Анатольевич. С нами ссорится резону нет.
Оставили визитку: «Альянс-Инвест» и номер мобильного, кто бы сомневался…
Но об этих визитёрах я тут же и позабыл.
Но, как оказалось, зря. Они пришли ко мне снова опять, вскоре после приезда.
– Как решение? Что-то мы не дождались звонка, Виктор Анатольевич.
– Пожалуй, я вызову охрану, – сказал я.
– Не боитесь? За семью, дом хороший, жена красавица, дочка институт заканчивает, хорошая девочка, не в пример многим, ни наркотиков, ни прочих глупостей… беречь надо… А вы дерзите. Нехорошо, пан директор. Даём ещё время подумать. Наша цена вас устроит.
И положили карточку с шестизначным числом и знаком доллара.
– Да вы что! – я рассмеялся. – Да завод стоит в тысячу раз больше!
– Это только ваша доля, если согласитесь подумать…
Я решил потянуть время и сделал вид, что стану думать. Вот пристали. Но с людьми в Областной Думе поговорить об этом надо. Какой-то наезд ни дать, ни взять.
… так всё же Майя заканчивает институт. Вдруг страшно захотелось разузнать о ней всё. Тем более, что я могу это сделать, не раскрывая своего интереса перед Лидой или Татьяной Павловной. Мысль об этом так взволновала меня, что даже стало жарко.