Говоруны: Везучие сукины дети
Шрифт:
Первый удар чисто формально все-таки нанесли они — то место, где только что стояла, напружинившись, девушка, буквально расплавилась от одновременного попадания двух дюжин высокотемпературных импульсов. Воздух горел с неприятным натужным свистом, биодинамические панели изо всех сил пытались поглотить огонь и дым — и не справлялись с задачей.
Перчатки птицами вспорхнули в воздух.
Двое противников столкнулись между собой с такой силой, что черепа расплющились друг о друга. Оружие звякнуло о пол, смятое и бесполезное.
Второй залп прожег в соседнем окне оплавленную дыру, но больше никакого вреда не причинил. Еще один стрелок лишился большей части внутренностей и рухнул на пол, ловя раскрытым ртом воздух. В коридоре воняло сожженными полимерами, расплавленным стеклом и человеческим калом, сквозь разбитые окна врывался холодный ночной ветер, уши закладывало от крика и стрельбы. Все было сделано нарочито грязно, и, разумеется, исключительно для деморализации. Будь это не так, первыми же ударами Пандочка заблокировала бы оба выхода.
— Сожгите эту тварь!
Пандочка смахнула еще двоих в разбитые провалы окон и прыгнула на потолок, оценивая обстановку. Боевые химикаты отрабатывали пока на все сто, но одно плечо они все-таки подожгли, под тонкой тканью набухали огромные волдыри. Волосы тоже подпалили. Можно сказать, что потери пока были один к одному. Скоро, как только все это закончится, ей понадобится много-много сахара.
Она гибко прыгнула обратно, прикрылась чьим-то телом и дождалась, пока его пробьют снаряды из иглометов, на которые наконец-то перешли туповатые стрелки, после чего оторвала обе ноги и нанесла еще два точных удара. Все можно было бы закончить куда быстрее, но ей никогда не нравилось огнестрельное оружие. Двадцать четвертое столетие было веком пацифистов, и это ощущалось до сих пор.
— Стой!
Она замерла. Поле боя было чистым — живого противника в пределах видимости не было. То есть, почти не было. Координатор выглядывал из-за угла, крепко держа Пинк за шею. Лицо у него было гадкое.
— Я знаю, кто это и что для тебя значит, дрянь, — он хотел сказать это насмешливо, но в голосе ощущался страх. — Мое предложение: я отпускаю ее и получаю тебя. Вы уже работали на мистера Света, поэтому он не будет требовать казни — в худшем случае, хорошую, надежную нейросеть и контракт на пару тысяч лет. Что скажешь?
— Скажу, что мне насрать на нее и на тебя, — Пандочка ухмыльнулась. Лицо Пинк исказилось, словно от боли. — В далеком будущем нас учили так: устроил бардак — прибери за собой. Ты последняя крошка на этом столе, парень.
Выстрел из энергетического оружия пропалил в груди андроида черную дыру, она сложилась пополам и рухнула вниз почти сразу же. Координатор был глуп, первый выстрел стоило бы потратить на Пандочку, тогда у него появился бы хотя бы небольшой шанс. Теперь этого шанса не было, девушка стояла за его спиной, тяжело дыша. Все-таки это тело было плохо приспособлено даже для слабеньких боевых нагрузок.
— И… что теперь? — выдохнул Координатор. — Это пат. Я не имею права и возможности убить тебя, но и ты связана теми же ограничениями. Мистер Свет не простит тебе моей смерти. Рано или поздно тебе придется столкнуться с ним лицом к лицу, здесь или в его владениях.
Пандочка покачала головой.
— Не совсем.
В руках у нее была оторванная металлическая кисть Пинк, покрытая разводами крови и ошметками плоти. На тыльной стороне ладони мигала яркая синяя лампочка. Координатор все понял и завыл.
— Я оплатила еще одно путешествие во времени, — буднично сказала девушка. — Одно место без обратного билета в другой конец галактики. Ты любишь дальнюю дорогу?
— Ничего не выйдет! — завизжал Координатор — безумная тень, а не человек. — Чтобы это сработало, индикатор транспортировки должен быть внутри живой ткани!
— Так и есть, — подтвердила Пандочка. Она сдернула с Координатора брюки и до упора вогнала ладонь андроида ему в анус. — Приятного путешествия.
Из остановившихся глаз Пинк текли медленные прозрачные струйки.
***
Интерлюдия 2
— Длинновато, — определил Лейтенант, что-то решительно отчеркивая в своем неизменном блокноте. — Очень даже неплохо, но длинновато. Сестра таланта смотрит на автора сей поэмы безо всякого одобрения.
За окном светлело, словно ночь собиралась уступить дорогу утру, чего, впрочем, никогда не случалось. Бад вышел в зал размяться, но вместо этого просто бродил среди посетителей, переворачивая столы и жалуясь на скуку. Это не выходило за рамки принятого; по правде говоря, это тоже было привычно и довольно старо.
— Ужасы какие вы здесь рассказываете, — сказал Ильяс, отставляя рукой в тактической перчатке с обрезанными пальцами очередную тонкогорлую бутылку. — С такими приключениями и поседеть недолго. Как это Джеки-бой умудрился собрать вас всех разом?
— Джеки-бой? Ха!
— Не знаю, мне просто не заходит называть своего старого боевого товарища какой-то собачьей кличкой.
— Понимаю, о чем ты говоришь, дружище. — Лейтенант сделался серьезным. — Хоть мы все и зовем его Бадом, но его настоящее имя вовсе не Джек Райан Диксон.
— А какое?
— Мне скучно, господа! — кричал десантник в отдалении закуренного по самый потолок зала.
— Обещай, что не скажешь никому.
— Клянусь! — Ильяс сделал торжественное лицо.
— Фафник. Бадофут Фафник.
— Надеюсь, перспектива остаться без нижней челюсти ещё в силе? — Бад навис над столиком, как «Титаник» над айсбергом.