Говорящий тюльпан

Волчек Дмитрий Борисович

«в руинах непокорного гензухтен…»

в руинах непокорного гензухтен лежал как обруч господин и руки вымазаны пудрой и белое лицо нарядом свадебным недаром на «ужас» «сажу» переняв с нераспакованным товаром да на конклав хотел надеть парик приладить мушку глядишь — склерозом схваченные пальцы дрожат как мышь осенняя дрожат как полевая дрожат как зайчик у ворот что соловья поймал сгорая и

жмет его и жмет 1988

«сатанократии застенчивые цепи…»

б. л.

сатанократии застенчивые цепи чуть различим ход тачки бесовской но может быть и в скандинавских фьордах расплеснутая обмирает ткань и может там всего быстрее пули и может будет веселей кататься и может там закроются глаза глаза закроются покатятся минуты и губы высвистят: ах эти фьорды фьорды 1986

балтия

I

curriculum vitae двойная спираль поникли родные осины и бьется в обновах рычащий китай и челюстью машет ослиной твои риббентроп золотые плоды на скатерти вмиг отыскали и вольно наядам дремать у воды в двойной полнозвучной спирали

II

не ты ли полифем трубою над морем мрачным повертел? я б и сегодня был с тобою когда бы вправду захотел как ключник петр непреклонным подветренный слагая гимн многозначительным канонам шестиголовых братьев гримм

III

в мертвецкую! и собакевич встал под звон критической медузы теперь бы кость или металл загнать в сияющие лузы но девушке хвостатой невдомек что плоть разумная синеет кремль рушится и даже уголек в лачуге мусорщика тлеет 1989

«отчего немилость некстати…»

отчего немилость некстати это нестойкое чувство втихаря лихорадкой вселилось так вплетаются бесы инкубы или суккубы в полотняную печень в заливистый позвонок в плеть-язык было — не было не ромашка не лютик позорный прозорливый словно перо вот холодные вишни рано утром на даче вчерашний знакомый спросонья роняет на пол укатились засохли вот и дверь перекошена петли сиро скрипят занавеска выгорая истлела нет ее здесь он лежал на кушетке вокруг теперь подорожник иван-чай осока выросли семена в коробках стручки под землей проснулся зевнул слез с постели закурил много пили вчера вишни ел жажда мучает юность уходя не оставил ни адреса ни телефона но обернулся все же за калиткой по-крестьянски ладонью махнул 1988

«в этом краю офицерских услад…»

в этом краю офицерских услад буду ходить на парады как отсосавший в сортире солдат с остановившимся взглядом буду армейские фильмы смотреть в горестной будке казенной утлою койкой до утра скрипеть страстью сырой ослепленный дабы

истошный вот этот скрип-скрип шорох постыдного сора рыбкой губастой надежно прилип к ангелов ясному хору 1988

из катулла

о пташка бедная! лишь у неслоговое озябший разговор пронзит и ненадежное слепое сердечко затрещит вотще на легкие частицы рассеется — но гордо вновь аорта бьется пульс стучится проистекает кровь 1989

«вырастет в саду грибочек…»

о. в.

«вырастет в саду грибочек» череп нежно возвестил «исповедаться не хочешь?» отвечаю: нету сил обездоленная марфа у промозглого окна но и это только арфа но и это лишь зурна 1989

«такой болезненной осокой не случалось…»

такой болезненной осокой не случалось порезать палец мрамор мрамор кровь пристанционный вальс и коржики вспухают почти бульдог синюшное стекло французский паспорт перелетной рыбой скользит в неприбранном купе а за окном полярное сиянье скупые пастбища пустые закрома 1986

«по легким волнам инобытия…»

по легким волнам инобытия порой пирог кипящий проплывает но телескопом ставшие весы не взвешивают больше не сверкают какой волшебницы немыслимый зарок цветами смертными заполонить страницу заковывать ничтожный лепесток в посеребренную темницу? вот зеркальце чтоб насмотреться всласть но сколько дней не отвечает разум на аллергическую бойню тополей на имя связанное в деминутиве 1988

русские гимны

I

демьян соседа привечает усадьба барская горит по вечерам христос гуляет в сопровожденьи гесперид прислушайся глаза зажмуря злодей от кары не уйдет набили лакомую тюрю в его растерзанный живот

II

вот в темноте раздался писк землянка обгорела разнузданный эквилибрист корячится умело и расточительный народ что в муроме пасется его запустит в оборот и кровью захлебнется

III

по воле волн иосиф гоголь плывет на бочке паровой к своей противнице убогой неблагонравной и скупой его приветствуют наяды на щекотливом языке их полнокровные наряды блестят как рыбы на песке к чему такое приключенье по-птичьи ничего не знать и щебетать до исступленья и захрипеть и замолчать?

IV

только детские книжки читать только голос америки слушать этот лад домотканый не знать этот строй непреклонный нарушить испариться как отблеск меча на щеке молодого матроса что детей потрошит сгоряча в злые волны швыряет с утеса