Грабители морей

Жаколио Луи

– Как же ты это сделал?

– Я сказал, что будто мы сироты и что мне нечем кормить братишку.

– Негодяй!.. А как назывался корабль?

– Не заметил.

– Флаг у него какой был?

Грундвигу хотелось крикнуть:

– Лжешь, негодяй! Ты отлично знаешь, что капитан Ингольф и Фредерик Биорн одно и то же лицо!

Но он удержался, желая допросить бандита еще.

– Значит, ты с тех пор никогда не видал Фредерика?

– Где же мне было его видеть? Вы меня так жестоко прибили, что я долго боролся со смертью и выздоровел, лишь благодаря заботливому уходу

за мной моей матери. Когда же я потом ушел из Розольфсе, где я мог найти мальчика, не зная сам, кому я его отдал?

– Он прав, – тихо сказал Гуттор.

– Это верно, – отвечал Грундвиг, – но если Фредерик командует «Ральфом», то какими судьбами они встретились! Это странно.

Допрос продолжался.

Надод, не боявшийся смерти, предпочел сказать всю правду, только чтобы не лишиться зрения.

Действительно, сделавшись слепым, он уже не мог бы мстить, тогда как он был убежден, что все равно к нему на выручку скоро явятся его товарищи – бандиты.

Мы не станем повторять того, что уже известно читателю. Скажем только, что Надод откровенно во всем сознался, рассказал о том, как «Грабители» предприняли нападение на Розольфсе, как им оказал поддержку Гинго, желающий отделаться от Биорнов, как ему, Надоду, удалось привлечь на свою сторону Ингольфа, который, впрочем, потребовал, чтобы жизнь владельцев замка была во всяком случае пощажена.

Последнее сведение наполнило сердце Грундвига чрезвычайною радостью, так как теперь он нашел оправдание капитану Ингольфу, который, как офицер, не мог не повиноваться приказанию начальства.

Под конец допроса Гуттор и Грундвиг пришли в совершенный ужас, когда узнали, каким образом погибла несчастная леди Эксмут со всем семейством: все они были утоплены в море по приказанию адмирала Коллингвуда, который во что бы то ни стало желал наследовать титул и поместья своего старшего брата, мужа Леоноры.

Что сказали бы Гуттор и Грундвиг, если б они знали, что адмирал Коллингвуд явился с эскадрой в Розольфсе? Но они ушли из замка раньше прибытия англичан.

Наконец, все Биорны не знали, что Коллингвуд – родной брат герцога Эксмута. Покойный герцог был в ссоре с братом давно, и в его доме запрещено было произносить имя адмирала.

После ужасной катастрофы, лишившей Черного герцога его любимой дочери, Гаральд не имел никаких сношений с родными зятя и не знал, что герцогу Эксмуту наследовал брат, который был убийцей его, а также его жены и детей.

Взволнованный всем услышанным, Грундвиг и Гуттор взяли друг друга за руку и поклялись жестоко отомстить всем тем, кто так или иначе был причастен к этой гнусной и ужасной драме.

XXIV

Помощь. – Брошенный с башни. – Правильная осада. – Костер. – Благодетельная буря.

Окончив свою исповедь, Надод впал в совершенно угнетенное состояние духа.

При всей своей низости он был вполне храбрый человек и, не приди Грундвигу дьявольская мысль лишить его зрения, не убивая его, он не побоялся бы никаких пыток и не раскрыл бы рта. Но лишиться зрения значило бы для Надода лишиться возможности отомстить, а месть Биорнам

сделалась единственной страстью этого негодяя. Вот почему он решился сделать признание. Потом, постепенно увлекаясь, он начал как бы похваляться, как бы кокетничать своей преступностью. Ему доставляло удовольствие следить по выражению лица своих слушателей, какое впечатление производит на них этот ужасный рассказ.

Вдруг, когда он только что кончил свою исповедь и собирался потребовать от Грундвига и Гуттора исполнения их обещания, раздался сильнейший стук в дверь башни.

Надод встрепенулся в душе, но ни один мускул не тронулся у него на лице.

Кто бы это мог быть так рано? Убийцы Гленноора? Но нет, едва ли от них можно было бы ожидать такой прыти. Не Гаральд ли хватился своих служителей и послал искать их?.. Во всяком случае надо сначала узнать, кто это. Этого требовала самая элементарная осторожность. Но наши норрландцы были люди не из робкого десятка.

– Кто там? – спросил для формы Грундвиг, уже отпирая дверь.

– Друзья! – отвечал чей-то голос. – Отворяйте скорее.

Так как в это время гремел заржавленный замок отпираемой двери, то Грундвиг не обратил внимания на голос и потянул на себя дверь, но сейчас же вслед за тем отчаянно закричал:

– Ко мне, Гуттор!.. Скорее!..

Тщетно старался он захлопнуть дверь опять. В нее уперлись уже человек пять и мешали старику затворить ее. Но Гуттор явился одним прыжком и, схватив переднего из нападающих, отшвырнул его внутрь залы, затем захлопнул дверь и спокойно спросил товарища:

– Запереть, что ли, на замок?

– Конечно, запереть, разумеется! – поспешил ответить Грундвиг. – Ведь их там десять на одного!..

– Только десятеро? – заметил богатырь самым естественным тоном, без малейшего хвастовства, продолжая прижимать дверь спиною, между тем как в нее ломились двадцать бандитов. Грундвиг торопливо задвинул болты.

– Ты, кажется, с ума сошел, – заметил он товарищу. – Ты забываешь, что я больше как с одним противником не справлюсь, а их тут двадцать пять человек, может быть, даже тридцать.

Гуттор с сожалением вздохнул: он только что было воодушевился для битвы, а тут ему напоминают об осторожности!

Бандит, втолкнутый им в залу, смирнехонько притаился в уголке. Это был дюжий, широкоплечий мужчина, очевидно, силач, опасный для всякого, только не для Гуттора.

– Что нам делать с этой гадиной? – спросил богатырь.

– Для убийц Гленноора не может быть пощады, – отвечал Грундвиг. – Они явились сюда для того, чтобы расправиться точно также и с нами, а своего атамана освободить.

Гуттор схватил пленника за шиворот и внушил ему:

– Сиди – не шевелись, а то я разобью тебя об стену.

Указывая на Надода, богатырь прибавил:

– Одним камнем не убить ли уж двух зайцев?

– Нет, – отвечал Грундвиг, – этот нам еще нужен… Пусть участь его решают Черный герцог и Фредерик Биорн.

А тем временем перед башней нападающие яростно выли и бесновались. Один голос выделялся над всеми прочими.

– Наберем валежнику и подожжем дверь! – кричал он.

– Да! Это отлично! – отозвалась толпа.