Град Божий
Шрифт:
Еще один бродячий художник проехал по всем городам Европы, демонстрируя фотографии призраков: снимки умерших людей, спроецированные на те дома, где они когда-то жили, или нате тротуары, по которым они когда-то ходили. Вот подъезд на берлинской улице. На пороге стоит еврей-талмудист со своими книгами, на другой фотографии семья перед депортацией позирует на фоне своего, теперь уже бывшего, дома; вот отражения в оконных стеклах марширующих по Амстердаму немецких солдат… Эти призраки появлялись по ночам на улицах, сквозь них проезжали машины, потрясенные пешеходы старались как можно быстрее проскочить мимо этих привидений, ибо прошлое встретилось с настоящим, сжав пространство и время в одну точку.
Пригласите этого художника в Нью-Йорк, пусть он напугает нас! Выведите искусство из кабинетов на улицы, верните художников, которые обливали себя краской и становились в рамы, пусть художник, который любил завертываться в холщовые мешки и ложиться на проезжей части, завертывается в свои холщовые мешки и ложится на проезжей части… И где Джон Кейдж? Он так нужен нам сейчас или он до сих пор здесь, со своей не подтвержденной авторскими правами музыкой звуков мира, со всем ревом моторов, пением птиц, стуком сердец… и с каждым мигом молчания, высшей точки искусства его молчания?
Я призываю кабаре заговорить на всех языках, чтобы превратить в гигантскую симфонию все песни Ирвинга Берлина… и пусть Дисней сделает умопомрачительную анимацию «Философского трактата» Витгенштейна. Нам нужно все это, я думаю, что это должно произойти, нам надо, чтобы это произошло здесь, в нашем городе.
В каждом городе есть музей, парк, церковь со шпилем, система школьного образования и футбольная команда. В каждом городе есть банк. В каждом городе есть суд и тюрьма. В каждом городе есть больница. В больших городах все это имеется во множестве. Большие города пересекаются в разных направлениях шоссейными дорогами. По городам текут реки, над которыми перекинуты мосты и под которыми проложены туннели. Кроме того, в больших городах есть метро, надземные железные дороги и трамваи, небоскребы в центральной части, драматические и оперные театры, престижные, менее престижные и совсем непрестижные кварталы. В городах есть отдельные районы торговых складов, фабрик и товарных станций. Есть аэропорты, электростанции, водопровод, канализация и мусоросжигающие заводы. В городах есть трущобы. Есть системы невидимых коммуникаций — радиостанции, телевизионные станции, сотовая телефонная связь — для обеспечения нужд населения и бизнеса.
Потребовалось время, дерзкая мудрость и анархическая алчность наших предков, чтобы создать современный город со всеми его консолидирующими институтами. Это великое коммунальное чудо появляется в результате накопленного за всю его историю творческого потенциала. Если вы на самолете подлетаете к городу ночью, то он предстает перед вами как чудо ювелирного искусства, он кажется гигантским лайнером, плывущим в океане тьмы. Он хитроумен, закончен, сложен и красив настолько, что захватывает дух.
Он блестит и сверкает, как блестят и сверкают все хрупкие вещи. Вы задаете себе вопрос, что общего имеет Бог с этим великолепием и насколько пышность и горделивая красота современного города, сотворенные противоречивыми устремлениями многих поколений, вдохновлены Богом. Ибо это город незаметного Бога, временами проявляющегося Бога, Бога исторического.
Фильм начинается так: В городе рождается все больше и больше людей. Со всего мира сюда стекаются несчастные и угнетенные. В какой-то момент чаша переполняется. Экономика города начинает давать сбои. Она не может обеспечить работой, одеждой и жилищем толпы, заполнившие улицы города. Постепенно сгущается смог, наступающее глобальное потепление несет с собой невыносимую жару, засухи, ураганы и невиданные снегопады, рушатся общественные институты, нарушается нормальная повседневная жизнь. Город начинает терять форму, его пригороды расширяются, классовые особенности кварталов становятся неразличимыми. Нарастает волна преступлений против собственности. Поставки продовольствия нерегулярны. Все чаще и чаще отключается электричество. Вода становится непригодной для питья, а полицейские своим вооружением все больше и больше становятся похожими на солдат. Инфляция превращает деньги в бесполезные бумажки. Восставшие пророки в церковных одеждах возвещают приход зла, говорят о неверии и богохульстве. Они возвещают, что гнев Божий пал на пораженный гордыней город, на град земной. Они призывают благочестивых разрушить город. И незаметный Бог, скрытый до поры, снова ожил и восстал во гневе.
Появляются государственные мужи, которые уверены, что город может справиться с любыми политическими абстракциями, которые ему угрожают. Появляются странные болезни, против которых у врачей нет лекарств. Закрываются школы, в них разворачивают военные штабы. Разражаются эпидемии, больничные коридоры превращаются в морги, избранные народом лидеры вводят военное положение, всюду войска, бидонвили, построенные на окраинах, сметены пулеметным огнем. Когда проникнутые идеей Божественной справедливости толпы бедняков бросаются на город, их безжалостно уничтожают. Военные совершают переворот, те лидеры, которые призвали их, отправлены в тюрьмы, правящая хунта закрывает телевизионные и радиовещательные станции, объявляет незаконным хранение и использование домашних компьютеров, а вокруг богатых кварталов возводятся высокие стены со сторожевыми башнями.
Общим местом в политике становится точка зрения, которая не оспаривается даже уцелевшими демократами, и согласно которой только тоталитарный режим, принудительная стерилизация, поощрение рождаемости исключительно в семьях с хорошей наследственностью и строгий рациональный отбор могут обеспечить будущее цивилизации.
В этом месте зрителям представляют героя и героиню: двух энергичных, полных жизни раввинов из маленькой прогрессивной синагоги в Верхнем Вест-Сайде.