Град Ярославль
Шрифт:
Незнакомец заинтересованно глянул на Первушку.
— О каменных храмах грезишь?.. Сам же в городах не проживал. Никак из деревеньки. Как звать?
— Первушкой. А тебя?
— Ну, коль ты назвался, и я назовусь, — с доброй улыбкой произнес незнакомец. — Надей Епифаныч Светешников.
— Светешников?.. Дядя рассказывал, что ты из знатных купцов.
— Знатными — гостей называют. Я ж — обычный купец, — степенно молвил Надей. — Дядя чем промышляет?
— В купцы пока не выбился. Скотом и рыбой приторговывает.
— А ты, Первушка?
— Торговля мне не по нутру. Изделье
— По душе? — хмыкнул купец, все больше присматриваясь к парню. — Не всякий трудник по душе изделье имеет. То редким людям дается, ибо божий дар к коже не пришьешь. Зришь храм? Вот те мастера с душой трудились, ибо дар имели. Владеют им изографы, зодчие, знатные оружейники, каменных дел мастера и другие искусные умельцы. Тебя-то к чему тянет?
— К камню, Надей Епифаныч. Камень чудеса творит. И добрые крепости из него ставят, и храмы дивные.
— Знать Бог тебя ко мне послал. Бывает же провиденье Господне. Ныне толковые камнеделы мне нужны. Пойдешь ко мне? Деньгой не обижу.
— Пойду, Надей Епифаныч!
Купец Светешников жил неподалеку от деревянной церкви Благовещения. Двор его был обнесен высоким сосновым тыном. Двор богатый: крепкая изба с повалушей и светелкой на высоком подклете, поварня, два амбара, конюшня на несколько лошадей, баня, колодезь с журавлем, ледники. А подле амбаров четверо мужиков в кожаных фартуках возводили какое-то каменное строение из белого камня.
— Угадай, Первушка, что я возвожу?
Мужики при виде купца поклонились в пояс и продолжили свою работу. Первушка же, приглядевшись к постройке, молвил:
— Не возьму в толк, Надей Епифаныч. Похож на подклет, но какой-то он необычный. Не для избы.
— Не для избы, Первушка. Но пока ответа не дам. Приглядишься к моим подмастерьям, авось и сам разгадаешь.
Разгадывать и дальше пришлось. В глубине двора, подле пруда Первушка увидел какое-то диковинное сооружение, из коего валил дым.
— Тоже невдомек?
— Невдомек, Надей Епифаныч.
— То сарай для обжига кирпича.
— Можно глянуть?
— Глянь, коль любопытство взыграло…
В избу Анисима Первушка вернулся лишь в сумерки.
— Долгонько же ты за солью ходил. Я уж хотел ворота на засов закрыть.
— Ты прости меня, дядя, но я такого дива нагляделся, что и про дом забыл.
Голос Первушки был оживленным.
— Дива?.. Поведай, сыновец.
Выслушав возбужденный рассказ, Анисим раздумчиво молвил:
— Надей Светешников — один из богатейших купцов. Не без причуд… Мыслит первую каменную церковь в Земляном городе поставить, да такую, чтоб и Москве на загляденье.
— Церковь? О том он мне не сказывал.
— Скажет. Пока же он пробный церковный подклет на своем дворе мастерит. Вдругорядь ставит. Первый повелел разрушить. Никаких денег не жалеет.
— Что же случилось?
— Люди говорят, что раствор показался Надею жидким, вот и разрушил подклет.
— Ты бы видел, дядя, какая у него печь для обжига кирпичей.
— Видеть не видел, но Светешников, дабы соорудить такую печь, под Москву в село Мячково ездил. Зело увлекся он каменными делами. Десяток работных людей нанял. Сколь деньжищ ухлопал! А проку? Всё чего-то пробует, пробует.
— Дивная
— К нему норовишь уйти? — с неприкрытой ревнивой обидой спросил Анисим.
— Дело за тобой, дядя.
Призадумался Анисим. Первушка — не холоп и не закуп, ни порядной, ни кабальной грамоты на себя не брал. Ныне он — свободный человек, ибо бывший его владелец перед своей кончиной дал ему вольную. К тому же сыновцом ему доводится, близким сродником. Покойный брат не простил бы Анисима, если бы он пошел супротив воли Первушки. А парень оказался работящим, понукать не надо. Конечно, не худо бы его у себя удержать да к торговому делу привадить, но у Первушки к торговле душа не лежит. Каменным издельем привлек его Надей. Купец влиятельный и богатый. И чем только не торгует: выделанными кожами, хлебом, солью, полотнами изо льна, белым мылом… Четырнадцать лавок на Торгу держит. Почитай, по всей Руси торговлей промышляет. И в Холмогоры ездит, и на Москву, и в Нижний… Недавно закупил в Астрахани пять тысяч белуг, осетров и белуг, и с немалой выгодой распродал в поволжских городах. Предприимчивый купец, даже соболиным промыслом занимается. Не страшится ездить в сибирские городки — откуда поставляет в государеву казну «по десяти сороков соболей» в год и более. Калита у него одна из самых весомых среди ярославских купцов. С такой мошной можно и о храмах помыслить. Вот и появились у него всякие диковины во дворе. Первушку прельстил.
— А скажи мне, сыновец, не кривя душой. Надолго ли тебя каменное изделье потянуло? Не повернешь оглобли?
— Не поверну, дядя, — твердо произнес Первушка. — Мнится мне, на всю жизнь буду привязан к камню.
— Ишь ты, — протянул Анисим. — Ну, да Бог с тобой. Может, когда-нибудь и впрямь храм из камня поставишь.
— А прорубь я тебе помогу вырубить, дядя. В любых делах подсоблю.
— Да чего уж там. Нелидка у меня семижильный, справимся.
…………………………………………………
Первушка даже не заметил, как пролетели три месяца. Все-то было ему занятно, хотя в первый же день Надей Светешников заявил:
— Дабы стать каменных дел мастером, надо пройти нелегкий и долгий путь. Допрежь всего в ярыжках надо походить и ко всему дотошно приглядываться.
Поманил пальцем долговязого парня в посконной рубахе ниже колен.
— Вот тебе напарник. Неделю назад ко мне заявился.
Купец тотчас поспешил к сараю, из которого валил дым, а напарник пытливо глянул на Первушку, да так пытливо, будто цыган лошадь покупал.
— Ради деньги пришел?
В серых, настороженных глазах усмешка, и этот насмешливый взгляд задел Первушку.
— После Бога — деньги первые. И барину деньга господин. А как же? Ты, небось, тоже на купецкие денежки польстился? Купец-то, сказывают, не прижимистый. Полушка за полушкой в мошну потечет. В богатеи выбьемся.
Напарник сердито сверкнул глазами.
— Не хочу с таким работать!
Молвил — и пошел к каменному подклету.
«Ершистый, но, кажись, не только ради деньги к Надею притопал».
Первушка подошел к парню и хлопнул его по плечу.
— Не серчай, друже. Пошутил я.