Граф Лазарев. Том III
Шрифт:
— Может быть и так, — признал я. — Но кому от этого хуже? Я же не обворовываю никого из ваших подданных. Наоборот, я привношу в местную культуру нечто новое!
— А также привносите в казну налог на локализацию товаров, заимствованных из другого мира, — жизнерадостно дополнил Император.
— А разве такой есть?
— Появился две минуты назад.
— Но это возмутительно! Я уверен, ни в одном официальном документе вы его не отразите.
— Вы всегда можете пожаловаться в налоговую службу. С подробным описанием сути претензии.
—
Император заинтересовался.
— Я всегда говорил, граф Лазарев, вы генерируете отличные идеи.
— Я пошутил, — быстро ответил я. — Главное, если решите претворить эту прекрасную идею в жизнь, не говорите, кто вам ее подал. Иметь во врагах всю Империю я не переживу. Кстати, вы знаете, что подарили мне дом с привидением?
— С привидением? — На лице Романова отразилось самое искреннее удивление. — Надо же, подумать только. А я-то гадал, почему его так спешно продали за бесценок.
— Злой вы человек, Ваше Величество, — пробормотал я.
— Поверьте, я понятия не имел, что с домом что-то не так. Так, ходили какие-то слухи. Но не будет же Император обращать внимание на досужие сплетни. Раз уж вы здесь, занесите это Анне. — Романов протянул мне какую-то папку.
— Доверяете мне документы государственной важности? — улыбнулся я.
— Ну вообще это журнал, который она просила ей выписать. Не про турнепс, к сожалению.
— А я-то надеялся, — вздохнул я и направился на этаж Тайной Канцелярии.
В углу кабинета Блэйд стоял здоровенный мольберт, рядом с которым лежала аккуратная коробочка с кистями и красками. Выглядел он здесь примерно так же уместно, как альпинистское снаряжение на подводной лодке.
— Это что, ты завела себе новое хобби? — Я указал не мольберт.
— Хуже. Это подарок от Общества независимых художников, — ответила Анна. — Можешь забрать его себе.
— А что здесь делало Общество независимых художников? — удивился я.
— Ныло в основном. Как только просочилась новость, что «Дама в красном» сгорела, они чуть ли не устроили митинг на дворцовой площади. Требуют перенести все знаменитые картины в музеи, упрятать под стекло и запретить к ним приближаться, дабы не потерять, как они выражаются, «бесценный памятник искусства».
— А Тайная Канцелярия тут причем?
— Ни причем, но, как ты понимаешь, специального человека для общения с художниками во дворце нет. А тот из придворных, кого они поймали и вывалили свои претензии, меня, к сожалению, терпеть не может. Так что теперь у меня есть мольберт, больная голова и ненависть к художественному искусству во всех его проявлениях. Убила бы того придурка, который бросил «Даму» гореть! Ну как можно было вынести все остальное, а самый главный шедевр оставить?
— Да что все так носятся с этой картиной! — не выдержал я. — Подумаешь, какие-то кубики. Которые я видел в каком-то журнале, когда читал про пристрастие Шереметьевых к искусству, — дополнил я, поймав внимательный взгляд. — Причем там дама в красном вообще, когда никакой дамы там нет?
— Это особый художественный стиль. Под определенным углом, как ты выражаешься, кубики складываются в силуэт дамы в бордовом платье. Складывались, точнее. Это было самое знаменитое творение Врольского, вряд ли кто-то из современных художников сможет нарисовать нечто подобное.
— Это не стиль, а обычная мазня, — отрезал я. — Я и сам могу нарисовать не хуже.
Блэйд поморщилась.
— Фу, Вик. Принижать чужие заслуги некрасиво.
— Да я серьезно! Я понимаю, когда рисуют пейзаж или портрет, но кубики? Я тебе сейчас докажу.
Я подошел к мольберту и посмотрел на кисти, краски и палитру, скромно лежащие на столе рядом с ним. Очевидно, это тоже часть презента от Независимых художников. Как там краски-то разводят вообще? Или их не надо разводить?
Я аккуратно набрал на кончик кисти синюю краску и сделал осторожный мазок. На холсте появилась небрежная клякса. Это я-то кубик не нарисую?
Максимально осторожно, стараясь не мазнуть лишнего, я начертил вокруг пятна синий квадрат и закрасил его. Потом добавил недостающие грани, для наглядности оттенив их голубым. Ну что, первый кубик готов.
Я гордо посмотрел на Анну.
— Я же говорил, я нарисую не хуже!
— Бесподобно, Лазарев. Гувернеры, преподающие искусство рисования благородным девицам, тобой бы гордились. При условии, что девицам лет по восемь.
Я фыркнул и принялся осторожно рисовать рядом с синим кубиком красный. За ним последовали серый, желтый и зеленый. А я осваиваюсь, вон сколько кубиков! Какой бы еще к ним добавить?
Я посмотрел на палитру. Фиолетовый и рыжий мне не нравятся, смешивать цвета я не рискну… Почему бы не нарисовать черный? Добавим в картину немного мрачности.
Я аккуратно достал новую кисть, набрал на кончик черной краски и принялся осторожно выводить прямую линию.
— Черт!!!
Кисть соскользнула, прочертив отвратительную черную полосу прямо поперек моего зарождающегося шедевра. Все так старательно выводимые мною кубики были безнадежно испорчены.
— А я говорила, художником тебе не быть, — прокомментировала Анна.
— Так и задумано, — огрызнулся я. Оглядел загубленные плоды своего труда, тяжко вздохнул и принялся закрашивать их черной краской. Пусть будет один кубик, зато большой.
— И что сие есть? — спросила Блэйд, наблюдая за моей мазней.
— Аллегория на безысходность бытия и тайны, которые могут быть сокрыты в простом, казалось бы, предмете. Шедевр современного искусства, изображающий черный куб. Под названием, — я на мгновение задумался, — «Черный куб».
— Вик, а в этом твоем журнале заголовки сочиняешь не ты? — уточнила Анна.
— Нет, у меня есть для этого специальный человек.
— Слава богу!
Я критически обозрел свой шедевр. Безысходность он действительно отображал, но скорее не бытия, а моих художественных потуг. Тащить сие творение домой мне не хотелось.