Граф Орлов и мелкий фюрер
Шрифт:
– Студентов пугать, - ответил мужчина, медленно сокращая расстояние между собой и Аней. Он даже не солгал, потому что ничем иным в данный момент не занимался. Пугал. – И тесты составлять.
– А, ну, удачи вам тогда со студентами и тестами, - девушка улыбнулась, честно-честно посмотрела преподавателю в глаза и взялась за ручку двери.
Почему-то не убежала, а звучно хлопнула себя по лбу и сама пошла на сближение с объектом демонстративных опасений и тайных… размышлений. Долгих, глубоких и вдумчивых таких размышлений, которые неизменно приводили к мечтательным взглядам и бессмысленным улыбкам. Грустно
– Вот, - Аня протянула Графу пакет, который до этого держала в руках, - Это вам. Я бескорыстная.
И вот после этого феерического намёка на жадность, девушка всё-таки сбежала, чуть не прибив дверью Леночку и в очередной раз оставляя Александра в состоянии, близком к шоковому. Он даже сказать ничего не успел. Придя в себя, вздохнул, качнул головой, взвесил на руке пакет, поставил рядом со свёрнутым ватманом. В пакете скромно прятался тёмно-синий шарф крупной вязки. Александр Григорьевич смотрел на шарф и хмурился. От удивления. Неуверенно провёл по нему ладонью. Мягкий, хоть и колется немного.
В дверь постучали, и мужчина стремительно обернулся, как пойманный на месте преступления шкода.
– Доброго вам утречка, Александр Григорич, - в аудиторию вплыла практикантка Леночка.
Граф облегчённо выдохнул. Леночка, конечно, ошибки в документах делала и не по делу иногда говорила слишком много, но на фоне других практиканток, студенток и половины пед-состава выгодно выделялась тем, что была замужем, мужа любила и к другим мужчинам не приставала. К Александру Григорьевичу тоже, что его радовало несказанно. Почему-то среди женщин считается, что если по миру поездил и больше четверти века назад родился, значит, завидный жених…
– Ой, а что это вы гладите? – прощебетала Леночка. – Котика? Шарф??
– Да вот… - Александр неопределённо повёл рукой. Но Леночка в ответах не нуждалась.
– Ой, какая прелесть! А где вы его взяли? Нитки хорошие, мужу бы такой купила.
– А… мне подарили, - пробормотал мужчина. Когда особы женского пола впадали в шопоголическое безумие, ему становилось не по себе.
– А этикетки нет? – Леночка переводила горящий взгляд с профессора на шарф и обратно.
– Давайте посмотрим, - предложил Александр Григорьевич, чувствуя себя актёром в театре абсурда, который перепутал пьесы и играл Кота в сапогах в постановке про Собаку Баскервилей.
Леночка закивала, и пришлось доставать шарф из пакета и разворачивать. Практикантка восторженно вздыхала – шарф оказался длинный. .Александр припомнил Анины слова о бескорыстии, и стало стыдно непонятно отчего. Только этикетки на шарфе не было. Совсем никакой, даже маленького язычка, на котором обычно инструкции по уходу за вещью написаны.
– Экие вам его рукодельники подарили. Сами, что ли, вязали? – расстроилась Леночка. Но потом увидела ватман и воспряла духом. – Ух ты, а это что? Шпаргалки грамматические? Портрет чей-нибудь?
– Помилуйте, какие шпаргалки, - с напускной суровостью сказал Александр Григорьевич. – Это я плакат попросил нарисовать.
– За оценку? – подозрительно спросила практикантка.
– Ну что вы, Леночка, - Граф укоризненно покачал головой, мол, как вам такое на ум вообще могло прийти, я же ни в жисть. Леночка смутилась. Ненадолго.
– А посмотреть можно? – робко попросила она, уже протягивая руку к приглашающее
– Можно, - вежливо ответил Александр Григорьевич, жалея, что мама его слишком хорошо воспитала, и по рукам Леночке надавать не получится.
Леночка развернула стен-газету, и Александр напряжённо потёр шею. А Леночка вдохнула. Выдохнула. Издала какой-то странный звук: то ли откусывала и спешно глотала свой язык, то ли икать начала, то ли всхлип давила. Ой, как она с портретом угадала, оказывается!
– Какая… прелесть, - проикала девушка, дочитав текст газеты. – Как вас студенты – ик! – любят…
– Да, - не своим голосом выдавил Граф. Он-то, в отличие от Лены, мог уловить куда больше смыслов!
– Я пойду, - кое-как проговорила Леночка и поспешила удалиться, начиная хихикать уже в дверях. Даже забыла, зачем приходила, от потрясения.
А Александр Григорьевич остался один на один с… этим вот. Рядом, правда, ещё шарф лежал, но это не помогало. С плаката на мир смотрело гуманоидное существо мужского пола с подозрительно знакомой формой носа, цветом волос и оттенком глаз. Мужчина, нарисованный почему-то в серо-синих тонах, стоял на фоне тёмной-претёмной кирпичной кладки, которая плавно переходила в космическое пространство, украшенное созвездиями и туманностями. В стене – чтобы доломать психику наблюдателей, видимо – ещё было предусмотрено окошечко, и вдалеке виднелся сад. Или лес. Это Аня, вероятно, так Байрона припомнить решила. И персонаж с рисунка весь какой-то донжуанистый* был: руки за спиной сложил, сжимая в одной красную розу, развернулся одним плечом, голову склонил, улыбается краешком губ. А синий-то почему? Это что за намёки такие? Отсылка к Синей Бороде? Подозрение в нетрадиционной ориентации? Приглядевшись к разбросанным тут и там цитатам на кусочках белого фона, Александр Григорьевич убедился: получил за Байрона. И за Beatles. И за Шекспира, похоже, тоже, хотя им Граф первокурсников ещё не мучил. Но это всё ладно, в нагрудном кармане вместо классического носового платка сидел котёнок из клятого мультика! Маленький синеглазый с розовым бантиком на шее! Вот ведь… Байрон бьётся головой о крышку гроба, призрак Дали нервно курит под облаками! Так этих двоих ещё не объединяли! Перфоманс, блин!
Но добил Александра Григорьевича стишок. Замечательный стишок, выведенный округлыми золотыми буквами на левой стороне ватмана. Правую занял байроновский образчик мужской красоты.
Прелесть всю английских слов
Вам откроет Граф Орлов,
Он на perfect вас научит с самых языка основ!
Царей галантней во сто крат,
По духу он аристократ!
И испанским он владеет, просвещать умы он рад!
Цитаты Байрона он любит,
В нём песни Beatles зверя будят,
А кто предмет учить не будет…
Тот, право, сам тут виноват…
Воздух из лёгких Александра Григорьевича вышел со свистом. И вот, вроде бы, всё прилично, и придраться не к чему… под нарисованным в духе сюрреализма окном в тени угадывался массивный стол…
– Ну Самошина, ну… Фюрерша! – шипел мужчина, впившись взглядом в строки. – Я ж повешу! Не повешу думаешь?! – продолжил он разговаривать сам с собой. А потом ещё раз глянул на котёнка, нелепо выглядывающего из нагрудного кармана, и захохотал немного истерично. Нет, ну это ж надо было придумать…