Граф Рысев 3
Шрифт:
— Это мысль, — я щелкнул пальцами. — Не теряйте её. Скорее всего, я так и поступлю. А потом заработаю миллионы, объясняя всем, что он увидит своего бога, если будет смотреть на картину под определённым углом. Благодарю за идею. Она, правда, не нова, но мы внесём в неё новые, так сказать, краски.
— Сарказм был неуместен, Евгений, мы просто пытаемся понять…
— В этой картине каждый человек увидит именно своего покровителя. И, поверьте, его увидит каждый, я же тебя вижу, — и я, не глядя на рысь, коснулся языка пламени на картине. —
Мы все вместе снова уставились на картину. Это была всё та же поляна, но наполненная просто немыслимым количеством форм. Озеро вдалеке, ещё дальше взмывают вверх горы, облака, сменяются грозными тучами и сбоку на поляну накатывает морская волна, из которой формируется ураган. По другому краю бежит вверх лоза, плавно переходящая в плющ, который сменяется диким огурцом, переходящим в розовую плеть и так до бесконечности. Камни и мох, всполохи пламени и легкие завихрения воздуха в вышине. Если вглядываться в получившуюся картину, то можно разглядеть, что она имеет глубину, и в этой глубине есть что-то ещё. Что-то тёмное и неповоротливое, с запахом крови и битвы.
— Надо признать, в этом что-то есть, — Кречет подошёл ко мне и похлопал по плечу. — Надо проверить, как это полотно действует на людей. Если всё так, как ты говоришь, то мы отблагодарим тебя.
— Вот этого не надо, — я передёрнулся. — Давайте договоримся. Если я прав, то вы просто оставляете меня в покое.
— Мы подумаем, — кокетливо улыбнулась Соколиха.
— Женя, — я помотал головой, пытаясь восстановить равновесие. Сразу же пришло ощущение, что меня кто-то крепко держит за талию. — Женя, что с тобой? — сквозь шум в ушах прорвался голос Маши. — Кто-нибудь приведите Лебедева!
— Маша, — просипел я, нащупывая стул и опускаясь на него. — Не суетись. Я просто немного устал. — Глаза открывались с трудом. Это был уже четвёртый переход за сутки неизвестно куда и обратно. И он не прошёл для меня даром. — Сейчас, всё будет в порядке.
И я открыл глаза, сфокусировав взгляд на обеспокоенном личике жены.
— Я так испугалась, — призналась она. — И как часто на тебя такой транс находит? Мне надо знать, чтобы быть готовой.
— Думаю, что подобное больше не повторится. — Я встал и подошёл к картине. — Это был второй раз и последний. Иди сюда, — Маша подошла и встала рядом.
— Жень, ты весь в краске. — Она облегчённо хихикнула. — И грудь и волосы. Про руки я вообще молчу.
— Тяжела жизнь художника. Представляешь, сколько нашему брату приходится на мыло тратить, да всякие протирки, чтобы кожа перчатками не сползала? — я посмотрел на неё и подмигнул.
— А, это поэтому картины так дорого стоят. А потрет в семейную галерею так целое состояние? — лукаво спросила она, привалившись к моему боку. Словно до сих пор не была уверена, что со мной всё в порядке.
— Ну, тебе в этом плане повезло. Я не возьму за портрет ни копейки. Если только натурой, — я хмыкнул. — Посмотри на картину. Что ты здесь видишь?
— Она очень странная, Жень. Эта картина притягивает и… Ой, сокол, — Маша вдруг оживилась, смотри, вот тут сокол, — и она потянулась к картине.
— Осторожно. Краски ещё не высохли, — предупредил я её.
Тут дверь распахнулась и в кабинет вбежал Лебедев.
— Что тут у нас, — он тут же замахал перед носом рукой. — Я окно открою.
— Открывайте, — разрешил я.
— Неудивительно, что вам, Евгений Фёдорович, плохо стало. Было бы вдвойне удивительно, если бы было хорошо, — проворчал целитель. — Там ваши егеря притащили нечто очень любопытное… Ну-с, давайте вас осмотрим, — добавил он, поворачиваясь ко мне от окна, из которого потянуло свежим воздухом.
— Не надо меня осматривать, со мной всё в порядке, — отмахнулся я от целителя.
— А мне вот, например, кажется, что присутствуют некоторые признаки отравления. Мне нужно произвести хотя бы поверхностный осмотр, чтобы подобрать восстанавливающее лечение. — Упрямо настаивал Лебедев.
— Да не… — И тут я наткнулся на умоляющий взгляд Маши. — Ну, хорошо, смотрите. Только избавьте меня, ради всех богов, от медицинских терминов. Они меня в ступор вгоняют. Не все, но многие.
— Не замечал, что всё настолько плохо, — хмыкнул Лебедев, запуская диагностическое заклинание.
— Аристарх Григорьевич, я долгое время считал, что склеротические бляшки — это престарелые проститутки, а вы говорите… — я осекся, и посмотрел на Машу. — Ничего, тебе нужно привыкать. Боюсь, в своём училище ты и не такое услышишь.
— Ну, что же, Евгений Фёдорович, я так и думал. Небольшое отравление, и ничего больше. Марина принесёт вам микстуру. — И он уже собрался бежать, но я его задержал.
— Не так быстро, Аристарх Григорьевич. Посмотрите на картину. Что вы видите?
— Зачем вам знать моё мнение, Евгений Фёдорович, — целитель вздохнул и подошёл к мольберту. — Я так же разбираюсь в живописи, как вы в медицине. Хотя, мне кажется, что вы лукавите. При отсутствие специальных инструментов вы довольно неплохо зашили свою рану… — Он замолчал, вглядываясь в полотно. — Это же лебедь, — проговорил он. Какой красавец. Именно так я его себе всегда представлял. Что это за картина? Это какой-то артефакт? — он повернулся ко мне.
— Я назову её «Обитель богов». — Произнёс задумчиво, и принялся совершенно автоматически протирать кисти ацетоном. — В ней есть моя магия. Да, наверное, её можно назвать своего рода артефактом, вы правы.
— Пожалуй, я пойду, приготовлю тебе ванну, — Маша решительно направилась к двери.
— Вы тоже идите, Аристарх Григорьевич, готовьте свою микстуру. А то у меня что-то, правда, голова кружится.
В дверях целитель столкнулся с дедом. Пока я приводил в порядок кисти, он разглядывал картины.