Графиня де Монсоро
Шрифт:
Вместо ответа герцог Анжуйский только нахмурился: насупленные брови придали взгляду его глубоко посаженных глаз еще более мрачное выражение.
– А разве ваше высочество позабыли, по какой роковой случайности умер король Карл Девятый? – продолжал герцог. – Однако не лишне будет ее вспомнить. На сей раз причиной несчастья был не глаз, не ухо, не плечо, не нос, а рот.
– Что вы сказали? – воскликнул Франсуа.
И Генрих услышал, как по паркету звонко простучали шаги его брата, отступившего в испуге.
– Да, монсеньор, рот, – повторил Гиз, – особую опасность для королей таят книги об охоте, у которых страницы склеиваются одна с другой; перелистывая их, приходится то и дело подносить палец ко рту. Эти старые книги портят слюну, а человек с испорченной слюной, будь он даже король, не заживется на свете.
– Герцог! Герцог! – дважды повторил принц. – По-видимому, вам нравится измышлять преступления.
– Преступления? – удивился Гиз. – Э, да кто вам говорит о преступлениях, монсеньор? Я рассказываю только о роковых случайностях, не более того. О роковых случайностях, поймите меня правильно; ни о чем другом и речи нет, кроме случайностей. А разве нельзя назвать случайностью то, что приключилось с королем Карлом Девятым на охоте?
– Черт возьми, – сказал Шико, – вот что-то новенькое для тебя, Генрих, ведь ты охотник; слушай, слушай же, это должно быть любопытно.
– Я знаю об этом, – сказал Генрих.
– Да, но я не знаю; в то время я еще не был представлен ко двору. Дай мне послушать, сын мой.
– Вам известно, монсеньор, какую охоту я имею в виду? – продолжал лотарингский принц. – Я имею в виду ту охоту, когда вы, побуждаемый великодушным желанием убить кабана, напавшего на вашего старшего брата, выстрелили с такой поспешностью, что попали не в зверя, в которого целились, а в коня, в которого вовсе и не метили. Этот аркебузный выстрел, монсеньор, весьма наглядно показывает, как коварен случай. И в самом деле, ваша необычайная меткость всем известна при дворе. Ваше высочество всегда стреляли без промаха, и этот неожиданный промах, наверное, вас очень удивил, тем более что злые языки тут же принялись болтать: дескать, падение короля, придавленного лошадью, неминуемо привело бы к его гибели, не вмешайся король Наваррский и не заколи он так удачно кабана, в которого вы, ваше высочество, не попали.
– Полноте, – сказал герцог Анжуйский, пытаясь вернуть себе уверенность, в которой беспощадная ирония герцога де Гиза пробила зияющую брешь. – Какую пользу мог я извлечь из смерти короля, моего брата, если Карлу Девятому должен был наследовать Генрих Третий?
– Минуточку, монсеньор, давайте разберемся: в те годы уже был один незанятый трон – польский. Смерть Карла Девятого оставляла вакантным еще один – французский. Нет сомнения, ваш брат, я это отлично понимаю, не колеблясь, выбрал бы французский трон. Но, на худой конец, и Польское королевство – весьма лакомый кусочек. Говорят, что некоторые принцы питали честолюбивые помыслы даже насчет жалкого маленького престолишка короля Наваррского. К тому же смерть Карла Девятого приблизила бы вас на одну ступень к французскому трону, значит, все эти роковые случайности шли вам на пользу. Королю Генриху Третьему потребовалось десять дней, чтобы вернуться из Варшавы. Почему бы вам не сделать то же самое, если вдруг произойдет новая роковая случайность?
Генрих III посмотрел на Шико, Шико в свою очередь посмотрел на короля, но на этот раз во взгляде шута не было обычно присущего ему выражения лукавой иронии или сарказма, нет, на его лице, ставшем бронзовым под лучами южного солнца, промелькнула тень ласкового сочувствия.
– И к какому заключению вы приходите, герцог? – спросил Франсуа Анжуйский, чтобы покончить или хотя бы сделать попытку покончить с этим неприятным разговором, в который герцог де Гиз вложил всю свою обиду.
– Монсеньор, я пришел к заключению, что каждого короля подстерегает его роковая случайность, как мы в этом сейчас убедились. И вот вы, вы и воплощаете роковую случайность короля Генриха Третьего, особливо если вы являетесь главой Лиги, поскольку быть главой Лиги – почти то же, что быть королем короля; и это не говоря о том, что, сделавшись главой Лиги, вы уничтожаете роковую случайность своего собственного царствования, которое уже не за горами, то есть – Беарнца.
– Уже не за горами! Ты слышал? – воскликнул Генрих III.
– Клянусь святым чревом! Своими ушами слышал! – сказал Шико.
– Итак?.. – спросил герцог де Гиз.
– Итак, – повторил герцог Анжуйский, – я приму предложение короля. Ведь вы советуете мне его принять, не правда ли?
– Ну еще бы! – сказал лотарингский принц. – Я умоляю вас принять его, монсеньор.
– А вы сегодня вечером?..
– О! Будьте спокойны, уже с утра мои люди действуют, и нынче вечером Париж будет являть собой любопытное зрелище.
– А что будет нынче вечером в Париже? – спросил король.
– Как, разве ты не догадываешься?
– Нет.
– О, как ты глуп! Сегодня вечером, сын мой, будут записывать в Лигу. Само собой, открыто записывать, тайная запись ведется уже давно; ждали только твоего согласия, чтобы начать открытую запись, ты его дал нынче утром, и вечером запись начнется. Клянусь святым чревом, Генрих, гляди хорошенько, вот они, твои роковые случайности, ведь у тебя их две… и они не теряют времени даром.
– Хорошо, – сказал герцог Анжуйский, – до вечера, герцог.
– Да, до вечера, – повторил король.
– То есть как? – удивился Шико. – Ты что, Генрих, намерен слоняться нынче по улицам Парижа, подвергаясь опасности?
– Конечно.
– Ты совершишь ошибку.
– Почему?
– Берегись роковых случайностей!
– Не беспокойся, я буду не один; хочешь, пойдем со мной?
– Полно, ты принимаешь меня за гугенота, сын мой. Ну нет, я добрый католик и нынче вечером хочу записаться в Лигу, и даже не один раз, а десять, нет, лучше не десять, а сто раз.
Голоса герцога Анжуйского и герцога де Гиза умолкли.
– Еще одно слово, – сказал король, останавливая Шико, собиравшегося было уходить. – Что ты обо всем этом думаешь?
– Я думаю, что все короли, ваши предшественники, ничего не знали о своей роковой случайности: Генрих Второй не опасался своего глаза, Франциск Второй – уха, Антуан Бурбон – плеча, Жанна д’Альбре – носа, Карл Девятый – рта. У вас перед ними одно огромное преимущество, мэтр Генрих, ибо – клянусь святым чревом! – вы знаете своего братца, не правда ли, государь?
– Да, – сказал Генрих, – и скоро это всем станет ясно.
Глава ХL
Вечер Лиги
Народные празднества в современном Париже – это всего лишь толпа, более или менее густая, и шум, более или менее громкий. В былые времена праздники в Париже носили совсем иной характер. Любо было смотреть, как в узких улицах, у стен домов, украшенных балконами, резными балками или коньками, кишели мириады людей, как людские потоки со всех сторон стекались к одному и тому же месту. По пути парижане оглядывали друг друга, восхищались или фыркали; порой раздавался и презрительный свист, это означало, что наряд какого-то парижанина или парижанки показался согражданам чересчур уж диковинным. В былые времена одежда, оружие, язык, жесты, голос, походка – словом, все у каждого было своим и особенным; тысячи ни на кого не похожих личностей, собранные воедино, представляли собой весьма любопытное зрелище.