Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)
Шрифт:
— Не волнуйтесь, Киприенна, — тихо сказал он, — оказанное вами доверие делает меня вашим рабом, каждая капля крови в моих жилах принадлежит только вам. Во мне теперь живет лишь одно желание — спасти вас, а затем умереть.
С этими словами виконт отворил незапертую дверь и появился на пороге моего будуара. Лицо его было покрыто смертельной бледностью.
— Прошу вас покинуть мою комнату! — невольно воскликнула я.
— Не думайте плохо о моих намерениях, Киприенна, — горячо взмолился виконт. — Если хотите, можете позвать свою матушку, а я подожду ее прихода в коридоре.
ГЛАВА XIX
Запечатанный конверт
В
Одна из них разыгрывалась в убогой мансарде бедного дома на Монмартрской улице, а другая — в роскошной резиденции графини Монте-Кристо.
Виконт де ла Крус нетерпеливо расхаживал по оранжерее, в которой совсем недавно уверял Киприенну в своей преданности.
Оранжерея эта была на редкость тихим и приятным местом: в мраморном фонтане тихо журчала вода, а роскошные тропические растения поражали воображение буйством ярких красок. Однако виконт, казалось, совершенно не замечал окружающего великолепия. Руки его дрожали от лихорадочного возбуждения, бледное лицо и мрачный огонь, горящий в его взоре, указывали на то, что он только что получил какие-то плохие новости.
Внезапно виконт резко остановился — за спиной его послышались легкие шаги и раздался шелест платья. На плечо ему легла чья-то белая рука и, обернувшись, он увидел перед собой графиню Монте-Кристо.
Но как не похожа была она сейчас на ту спокойную и уверенную в себе женщину, в облике которой всегда являлась на людях! Графиня тоже была бледна, глаза ее покраснели от слез, а брови печально нахмурены.
— Должно быть, что-то чрезвычайно важное привело тебя сюда в этот день, — сказала она виконту.
— Да, Элен, — ответил он ей, — я хорошо помню, что вы каждый год отмечаете тот день, когда были заживо погребены. В эту страшную годовщину вы уединяетесь ото всех, как бы вновь ощущая себя в могиле, но тем временем зло продолжает свою работу и как я могу бороться с ним без вашей помощи, Элен?
— Пойдем же, сын мой, — скорбно произнесла графиня, — ведь ты, мой лучший и самый преданный друг, имеешь право войти в могилу, где покоятся эти воспоминания.
С этими словами она твердым шагом направилась в дальний конец оранжереи, виконт молча последовал за ней.
Пройдя ряд роскошно обставленных гостиных, они очутились в изящно убранной спальне, откуда через потайную дверь прошли в мрачную комнату без окон, освещенную лишь тусклым светом свисавшей с потолка лампы.
Помещение чем-то напоминало гробницу. В нем не было никакой мебели, кроме скамеечки для молитвы да какого-то сооружения, по форме напоминавшего алтарь. На этом своеобразном алтаре под стеклянным колпаком находилось несколько предметов: два локона волос — каштановых и светло-золотистых, два портрета молодых людей, столь похожих друг на друга, что они, без сомнения, могли быть только родными братьями, а также большой запечатанный конверт.
Больше в комнате ничего не было, лишь над алтарем висело распятие из слоновой кости.
— Вот все, что осталось от моей несчастной жизни, — сказала графиня Монте-Кристо, указывая на портреты и пряди волос. — Теперь лишь одно это привязывает меня к жизни, — продолжала она, подняв руку в направлении висящего на стене распятия. — Ты первый, кто помимо меня, переступил порог этой комнаты, где смолкает шум внешнего мира. А теперь говори, чего ты хочешь, Жозе?
— Вы знаете, Элен, — печально ответил Жозе, — что я вместе с вами оплакиваю этих дорогих нам обоим покойников. Я сделал для вас и вашей семьи все возможное, сделал это, даже не думая о награде, но сегодня я хочу просить вас о ней.
В ответ графиня Монте-Кристо протянула руку к запечатанному конверту и тихо проговорила:
— Разве ты забыл последние слова Биасона: «В этом документе твоя награда и мое оправдание». Это письмо принадлежит тебе, Жозе, и ты можешь вскрыть конверт.
Жозе хотел было уже сломать печать, но подумав, изменил свое решение.
— Нет, Элен, я поклялся не читать письма до тех пор, пока кто-нибудь из Ранконов не войдет в замок своих предков как победитель, с гордо поднятой головой. Только тогда я смогу вскрыть этот конверт.
— Но тогда ты никогда не сделаешь этого, ибо моя бедная дочь Бланш умерла! — вздохнула графиня.
— Кто знает… — прошептал Жозе.
— К несчастью, в этом нет никакого сомнения. Из Неаполя нами были получены самые точные сведения.
— И все же, я не теряю надежды! — воскликнул Жозе. — Если она жива, то мы должны найти ее, а если умерла, то мы отомстим за ее смерть.
— Отомстим за ее смерть? — повторила графиня. — Нет, Жозе, наша миссия заключается не в мщении, а в восстановлении справедливости. Я пришла в этот мир, чтобы принести мир, а не войну! Я сильна лишь до тех пор, пока творю добро, ибо Господь на моей стороне, но если гнев овладеет мною, то лишит меня поддержки и я потерплю неминуемое поражение. Отомстить за мою бедную погибшую дочь! Да, я часто думала об этом, вот почему я каждый год запираюсь в этих стенах — чтобы избавиться от страшного искушения. Я молюсь, я плачу, я смиряю свою гордыню и тогда они начинают говорить со мною из своих могил, они дают мне советы и на меня нисходит благодать, я обретаю душевный мир и покой. Нет, Жозе, говорить в этом месте о мщении — почти богохульство!
— Хорошо, Элен, но значит ли это, что мы не должны препятствовать другим творить зло? Эти негодяи убили вашего мужа, вашего брата и вашу дочь. Они отняли у вас все, даже ваше имя. Они превратили вас в призрак без родины, без семьи, даже без определенного положения в обществе. Что же, если хотите, мы можем простить им все это! Но неужели вы хотите, чтобы их жертвы множились и дальше, чтобы эти чудовища снова и снова толкали их в пропасть, из которой вам самой удалось выбраться лишь чудом? Неужели вы позволите Киприенне выйти замуж за этого человека, имя которого я не осмеливаюсь произнести здесь из страха нарушить покой мертвых? Нет, Элен, нет! Мы не можем и не должны допустить этого!
Дон Жозе замолчал, но поскольку графиня ничего не ответила, он продолжал снова:
— Выслушайте меня. Я готов работать в одиночку, готов взять на себя всю тяжесть ответственности. Вы можете оставаться тихим и добрым провидением, зато я стану олицетворением гнева и правосудия. Я ничего больше не прошу от вас, Элен, но об этом я готов умолять вас на коленях, пусть это станет мне единственной наградой за все: помогите мне спасти Киприенну. Я только что узнал от госпожи Жакмен, что девушка согласилась подчиниться воле отца. Теперь лишь вы одна можете помочь мне выиграть время. Время — вот все, что мне нужно — всего несколько недель или хотя бы несколько дней. Завтра я начну борьбу с Матифо, а Шампион невольно послужит орудием в моих руках и, кто знает, может быть мне настолько повезет, что я не только спасу Киприенну, но и верну вам дочь?