Грань между разумом и сердцем, или Час до рассвета
Шрифт:
Городок, в котором я живу, находится на севере страны и насчитывает более пяти тысяч человек населения. Он ничем не отличается от многих других городков; имеется банк, центральный рынок, несколько школ, кафе и вокзал – место, где все только начинается и все заканчивается. Я о надеждах.
Кто-то похлопал меня по плечу. И я сразу узнал, что это был Арман, как всегда улыбающийся и никуда не спешащий, позади него шел Андрей, со своим суровым взглядом и неряшливой походкой.
– Что
– Могу вставить тебе клизму! – с улыбкой сказал Андрей.
Я живу. Но, только живу так, как я живу. Людей надо пожалеть. Порой они смотрят на внешность, забывая о внутреннем мире. Но, я забыл о жалости – мне так легче жить.
В чем же смысл моей жизни? Смысл – это то, что мы всегда ищем; в любой вещи, в любой мелочи, в любом движении. Но зачем? Зачем искать смысл в жизни, если ты не знаешь сам смысл жизни. Для чего она нужна? Для любви? Быть может.
– Почему ты не напишешь книгу, к примеру, о себе, о жизни, о нашем времени и Мире? – спросил Арман, мешая ложкой сахар на дне чашки кофе.
Как-то раз меня спросили: «Может ли человек жить в одиночестве, без людей? Люди они ведь по-своему прекрасны и по-своему уродливы».
«Люди?» – рассмеявшись, спросил я. – Они примитивны. Они видят только светлые и темные стороны, только белое и черное; когда между ними миллионы цветов, тысячи гамм, сотни созвездий, десятки красок и единичная любовь. Они настолько примитивны, что ищут только выгоды. Выгоды во всем – в общении, в счастье и даже в любви. Но как можно искать выгоду в любви, ведь это то, что хочется давать без возврата, без благодарности, просто так! Понимаете? Просто у каждого своя выгода.
– И что я в ней напишу? О чем буду писать? Все, что можно и нужно сказать, уже давно сказано до нас и не нами. Что я о себе напишу? Ничего, только вымысел и ложь. Что я напишу о времени? Только то, что оно куда-то спешит, и люди не успевают жить. Так и хочется обратиться ко Времени и сказать: «Остановись! Я не успеваю жить!». Что я напишу о нашем Мире? Только лишь о том, как он гнил, гниет и будет гнить; всему виной люди. Так о чем же мне писать? Ни о чем! Ни о чем!
– О любви! – тихим и уверенным в себе голосом сказал Арман, – да, мой брат, о Любви! Пиши о ней!
Ничего не отвечаю. Делаю глоток горячего кофе.
– Мы сами… сами во всем виноваты, и никому нет до нас дела, кроме самих себя, – сказал Арман, прерывая наше молчание.
– Только вот, есть ли мы у самих себя? – спросил я, – есть ли ты у самого себя? Как только ты уснешь, ты уже не будешь у самого себя. Ты будешь в руках то ли жизни, то ли смерти. Ты будешь на грани. Так вот, запомни, никто и ни в чем не может быть виноватым. Случилось? Значит, так оно и должно было быть. Так предначертано. И нечего валить все на Судьбу.
– Судьба? – с ухмылкой спросил Андрей, –
– Думаю, что Мечта! Да, Мечта!– немного подумав, ответил я.
– А самая дешевая вещь? Заметь есть большая разница между бесплатной и дешевой вещью, – подметил Андрей.
– Самая дешевая вещь – Слово! В нашем мире оно дешево, не имеет ценности, ни-ка-кой!
Багровый закат так и слепил мне глаза, словно играя со мной, он говорил мне, что вот оно счастье в простой и радостной жизни человека, который радуется мелочам. "Так и ты, заметь же эти мелочи", – словно намекала мне жизнь. Я улыбнулся, но в душе творилось что-то непонятное, хоть и обыденное чувство. В ней таилась и радость красоте вечерней и тоска по уходящему дню, и наступлению вечерних мыслей, что так и будут рваться из моей головы.
Холодный, северный, но такой родной воздух наполнил мою грудь так, что мне казалось, что он еще внутри меня.
«Мои больные воспоминания. Мои мысли о тебе постоянны. Я думал, что ты ничем не отличаешься от остальных. Но как же я ошибался. Я еще никогда так не сожалел о своих ошибках. Никогда! И вот теперь ты – молодая, свежая как бутон розы, красивая как алый лепесток, холодная и бледная лежишь на моих руках – мертвая».
Глава 6
Моя Моника.
«Я могу стереть твои письма, но мне будет трудно забыть, что ты писала. Мы теперь не разговариваем, но я с затруднением смогу забыть твой голос. Мы не вместе, но я буду помнить твой запах».
Все вспоминаю одно из последних писем моей Мики: «Мое состояние души опустошенное. Мне кажется, что я скоро умру. Это предчувствие преследует меня. Я будто бы знаю и чувствую, что мне скоро конец. У меня нет эмоций, все болит и постоянно напоминает о том, что я не здорова. Такое чувство, что меня за что-то наказывают. Я не могу почувствовать радость и стремление к чему-то светлому. Мои будни однотипны и серы для меня. Вижу эти лица и их проблемы, которые мне никогда не понять».
Помню, как мы сидели на холме, встречая рассвет – начинался новый день. День только начинался, а пачка сигарет заканчивалась. Я всегда думал, что в одиночестве покой, но оказалось, что покой в тишине. Вечерами, от уставшей столичной суеты я был счастлив видеть ее, и в тот же момент мне было грустно где-то там внутри себя. Видеть ее такой смеющейся, красивой, беззаботной, как она хотела всегда мне это показать. Но на самом деле ее всегда что-то тревожило. Я веселил ее, как мог, и она смеялась все чаще и все звонче. Она вела себя так, словно ей не девятнадцать, а три годика.