Грань Земли
Шрифт:
– Впрочем, как и я.
– Слабо прохрипел Макс.
Ранзор усмехнулся.
– Смерть довольно специфический выбор, но и редким я бы его не назвал, вспомнить только статистику суицидов… бррр! Прямо мороз по коже, но я и это исправлю. Счастливцы никогда не познают страха смерти!
Макс всё ещё держал брешь широко раскрытой и читал Ранзора, в котором, несмотря на всё разнообразие, всё ещё доминировала тьма.
– Я выбрал верность и веру, в себя и в других, я выбрал адекватность, критический взгляд и творческий метод! Силу, красоту и ум! Я выбираю жизнь и талант! А что
– Закричал Макс и, резко вывернувшись, вырвался из хватки Ранзора.
– Я могу быть всем сразу!
– Процедил он.
– Неужели? Это и есть твоя универсальная стихия? К ней ты так стремишься словно одержимый? Но осознаешь ли ты, что эта твоя натура, которую ты зовёшь счастьем, не существует? Ты выдумал её, потому что существующие стихии тебя отвергли, и теперь ты только и делаешь, что предаёшь их, предаёшь себя и саму жизнь! Ты проклят, а вся твоя мания и одержимость, твоя идея это разложение душ и жизни, ты просто ещё один заложник ужасной идеи – энтропии. Кто-то манипулирует тобой.
– Произнёс Макс.
Ранзор расхохотался.
– Я просто раздавлю тебя, а потом закончу начатое, договорились?
Ранзор вытянул руку и выпустил потоки чёрного огня, но при встрече с Максом они вдруг затянулись в брешь и рассеялись. А Макс так и стоял на месте, словно ничего не происходило, пока вокруг шла вся эта бойня между воинами камня и зомби. Макс просто стоял посреди этого безумия и с пониманием глядел на Ранзора.
– Это материя страха, да? Неважно, все мои чувства теперь только мои. Но я понимаю и всю твою боль, я даже могу разделить её. Скажи, каково это осознавать, что после всех этих стараний лишь один человек видит и чувствует тебя настоящего, такого потерянного и непонятого всем миром? Я думаю, всё, что случилось — ты ведь не к этому стремился, правда?
– Замолчи, не смей говорить со мной! Даже смотреть на меня!
– Ранзор глядел исподлобья и чернел, исходил тьмой, выделяющейся даже на фоне тёмных паров.
Он двинулся тяжёлой поступью, взглянул сверху вниз, и тяжёлая каменная рука обрушилась Максу на плечо. Он закричал, упал на колени, и тогда каменная нога врезалась ему прямо в лицо. Макс рухнул на спину.
– Всё время забываю, что ты просто человек.
– Констатировал Ранзор.
Макс постанывал, затем схватился за разбитое лицо и начал вставать.
– Я сожалею, что ты сбился с пути и пал во тьму, откуда не увидишь света истинной стези, мне жаль, что всё так получилось… - Произнёс он, поднявшись на четвереньки.
Но тут же после этих слов каменная нога ударила по рёбрам. Раздался тихий хруст. Макса опрокинуло. Голос его задрожал, когда он заговорил, лёжа на спине.
– В меня верили, вокруг были люди, чья поддержка помогла выбрать направление и двигаться вперёд, придавала сил и надежды, учила любви и уважению. И я сожалею, что таких людей не оказалось в твоей жизни, возможно поэтому ты выбираешь страх, отчаяние и злобу, лишь этому тебя и научили. И ты прав, ты можешь выбрать что угодно. Так сделай это!
– Ранзор двигался на Макса тяжёлыми шагами, и эта тяжесть чувствовалась в воздухе и на земле, ложилась Максу на душу сквозь брешь, а он всё рвался к крупинкам света.
– Ты сбился с пути, но в этом нет твоей вины, и я прощаю тебя за всё.
–
Ранзор стоял над ним, и его огромная каменная стопа ударила прямо в живот, сдавила внутренности и осталась вдавленной. Макс рефлекторно дёрнулся и застонал, рот наполнился кровью.
– Как смеешь ты меня прощать? Сочувствовать? Жалеть? Кто погубил твоих родителей, я или ты, когда морочил мне голову, хотя мог сказать правду, сделать всё, чтобы спасти мамочку и папочку, но что сделал ты?!
– Ранзор усмехнулся.
– Сможешь ли ты теперь простить себя? Хватит ли у тебя смелости для такого, лжеизбранный?
Макс было схватился за сердце, собрал все мысли воедино, только бы закрыть брешь, но яд уже просочился в душу свинцовым отравляюще-изъедающим чувством вины. В глазах темнело. Ранзор давил ногой.
И Макс начал проваливаться в гладь, в эту трясину, которая распускала на его теле и в душе свои ядовитые побеги, и он больше не видел крупинок света.
* * *
Анна стояла в темноте и дышала, глубоко и спокойно, глядя куда-то вдаль.
Так иногда, гуляя летними ночами, люди вдруг останавливаются и смотрят на звёзды, вдыхая свежий воздух. Но сейчас всё было иначе. Вокруг носились черновены, они толпой сбегались на водоём, словно голодные звери к миске с едой, а позади Анны вошкались Дамир и Азалия.
Они снова начали подниматься уже в который раз. Как им не надоело, не лучше ли сдаться, чем падать раз за разом? Анна сжала руку в кулак, и её пленники взмыли в воздух. Тьма окутала их и стала разрывать, но растяжка замерла в пике максимальной боли, где ещё чуть-чуть и плоть порвётся.
– Вот оно место, где царствует хворь! Я могу убить их, но не могу понять, зачем мне это. Вот они корчатся, но что мне их страдания? Я уже давно ничего не ощущаю, только помню и делаю вид, но есть ли прок в самообмане?
– Анна подошла к краю темноты к завесе, за которой шло сражение.
– Зачем всё это? В чём смысл? Чувствую себя персонажем, которому забыли дописать роль. И вот я не ведаю ни своих целей, ни мотивов, и от того не знаю как мне поступать дальше. Автор, кем бы ты ни был, почему ты столь жесток? Что толкает тебя на подобное безумие, если ты готов отобрать у собственных детей причину жить?
– Вопрошала Анна, глядя то на Ранзора, который топил совсем юного мальчишку, то на корчащихся Азалию и Дамира, то на заражённых, что сновали в этой тьме, потерянные и заблудшие души, и выбегали за её пределы, где их прежде живых людей забивали каменные убийцы.
– И этот город, разрушенный и погружённый во мрак, я больше не хочу это наблюдать, не хочу мучить автора, поэтому закончу всё сама!
Анна подошла к Азалии, которую разрывали увитые об её руки и ноги лоскутья мрака, и заглянула прямо в глаза.
– Я помогу вам!
– Сказала она.
И достала прямо из воздуха чёрную спицу, разорвала все путы Азалии и Дамира, а затем резко трижды вонзила спицу себе в горло. Хлынула кровь. Анна схватилась за горло. Кровь вытекала сквозь пальцы.
– Пейте же, это вернёт былую силу.
Анна качнулась и начала падать лицом вниз, но Азалия подхватила её, и Анна опустилась на колени. Теперь она молчала, лишь содрогалась и истекала кровью, глядя своими карими глазами в тёмные глаза Азалии, которая приникла губами к шее и жадно втягивала кровь горячую и густую.