Гранатовое зернышко
Шрифт:
– Ты зря хамишь, милая…
– Не хамлю, вхожу в ваше положение… Вы работаете много, устаете, жалко мне вас…
После того вечера, когда Мир стал невольным свидетелем ее танцевальных откровений, их отношения пережили очередной этап похолодания.
Мир злился. На себя, ведь теперь смотреть на нее спокойно не мог – вечно хотелось… Раньше прибить, а теперь прижать. К себе. Мир жалел, что попался на крючок стервы, которая эти самые крючки даже ведь не разбрасывала. Мир хотел только одного – чтоб отпустило. А оно, зараза, все никак…
Амина же чувствовала, что что-то в нем изменилась, поэтому
– Раз жалко, тогда давай я тебя замом своим сделаю, часть работы переложу, будем вместе мало спать и много работать, как тебе? – Мир огрызнулся на автомате, и только потом понял, что «вместе мало спать» она не оценит. Попытался замять. – Что значит твое «не могу ночами»? А кто может?
– У меня все продуманно… – Амина решила, что дешевле будет оставить без внимания комментарий о совместной работе и отдыхе. Девушка положила на стол перед Миром лист бумаги, начала объяснять, – мы с девочками составили график, нагрузка у каждой увеличится на две ночи в месяц, это не так уж критично. Даже доплачивать за этот месяц не понадобится – я пообещала, что пересмотрим оклады осенью…
Мир вопросительно поднял бровь. Что хотел сказать – Амина поняла без слов.
– Нет, Дамир, я не слишком много на себя беру, я верю в твой администраторский талант и в то, что к осени выйдем в уверенный плюс.
– Окей, им поднимать не будем, но почему я тебе-то должен платить деньги за то, что ты на работу ходить не будешь?
– Я буду, – Амина вновь села на кресло напротив стола начальства, забросила ногу на ногу, отметила, как Мир скользит взглядом по этим самым ногам, а потом вновь смотрит в глаза, и во взгляде мелькает практически боль… – Буду заниматься всем, кроме ночных выступлений. Ты же знаешь, я еще при Пирожке могла себе позволить слезть с тумбы. Не слазила лишь потому, что самой так хотелось. А здесь я хореограф, Дамир, а не рядовой танцор. И ивент-менеджер, как ты сам изволишь это называть, так что…
– Хорошо, иди, сил моих нет… – Мир махнул рукой, разворачиваясь в кресле.
Амина же хотела было пустить прощальную шпильку, но вовремя одумалась. Вышла спокойно из кабинета, бросив напоследок «спасибо». С Миром творилось что-то неладное. И будь у нее меньше собственных хлопот, она бы поставила себе целью в этом разобраться, но хлопот, по правде, было с головой…
Мир же услышал, как за девушкой захлопнулась дверь, а потом приложился парочку раз затылком о мягкий подголовник кресла. Смотреть на нее не было сил. В одном помещении находиться сложно. Будто приворожила – ей богу. Мир чувствовал себя одновременно влюбленным идиотом, слабовольным дураком и упрямым бараном.
А то, что ночами ее в клубе не будет – это однозначно к лучшему. За это никаких денег не жалко. В последнее время он уже несколько раз не выдерживал – спускался ночью посмотреть на шоу местных бабочек. Смотрел и страдал. Быстро находил Амину, прикипал взглядом, твердел весь, оторвать глаз не мог, а в голове тут же намешивалось столько картинок – и этой ночи, и давнишней репетиции, и сцен, которых не было никогда, да и быть не может. И уже после десяти минут созерцания хотелось забросить ее на плечо, в какой-то каморке запереть и не выпускать. Самому можно там же замкнуться. Она, конечно, мстить будет страшно, но умереть от ее руки – не самое ужасное. Куда страшнее чувствовать себя озабоченным переростком, который вдруг влюбился в гоу-гоу клуба Баттерфляй.
Миру было тяжко. Мир боролся как мог. Мир даже Гульнару на нервах гулять повел. Искренне поверил в возможность исцеления путем замещения. Но это было настолько… мило, добро, правильно, что сахар весь вечер будто хрустел на зубах. Именно тогда Мир окончательно понял насколько жестоко с ним поступил бог, подбросив на жизненный путь встречу с Аминой. Она окончательно испоганила его и без того специфические вкусы. Ему всю жизнь нравились девушки с крутым нравом. Вот только если в университетские времена крутость нрава измерялась тем, какой скандал он получит за пропущенный десяток вызовов во время гулянки, на которую даму не взял, и каким бурным выйдет примирение после его промаха, то после знакомства с Аминой ему и те давнишние барышни казались пресными.
Ей богу, он готов был и к одной из них вернуться. К той, которая до сих пор не обросла семье, детьми, серьезностью. Но и они вряд ли до Амины дотянут.
До Амины дотянуть может только она. Во всем. И каждый раз, приходя к этому заключению, Мир начинал страдать с новой силой. За что с ним судьба поступает так жестоко, он не знал.
Тем более, не знала и Амина.
***
Сигнал приближающегося поезда вывел Амину из раздумий. Она стояла на перроне, ожидая прибытия родных стариков. Сердце трепыхалось, постоянно ускоряясь, сложно было оставаться серьезной – улыбка сама расплывалась по губам, нетерпение подмывало пойти навстречу поезду.
А потом мимо проехал локомотив, первый вагон, второй, третий… Амина внимательно заглядывала в каждое из окон, надеясь увидеть родные лица. Увидела их в четвертом…
– Мамочки, – увидела, сердце будто остановилось, а потом вновь забилось быстро-быстро. Людмила Васильевна приметила ее сразу же, начала махать, Николай Митрофанович чуть позже, но стоило увидеть роднулю, поступил так же.
Как назло, поезд все ехал и ехал, а Амина неслась рядом с составом, лавируя между такими же встречающими как она, чтоб не терять из виду «свое» окошко.
И после остановки снова пришлось ждать – пока откроется дверь, пока спустится лестница, пока по одному начнут выходить люди с сумками…
Амина стояла рядом с составом, нервно ожидая, пока выйдет последний из пассажиров, чтоб тут же влететь в вагон, снести тот пресловутый специально купленный чемодан и убедиться, что никуда они не денутся.
– Девушка, а вы не меня ждете часом? – какой-то неудавшийся встречатель даже решил воспользоваться временем выгрузки, подкатить, но Амине было настолько не до того, что даже не ответила никак – отмахнулась как от мухи, а потом юркнула вслед за крайним в очереди на выход, ступила на ковер, которым был устелен пол вагонного коридора…