Гранатовое зернышко
Шрифт:
Схватив пульт, Амина выключила магнитофон, сорвала с талии шнур, после чего самодельная юбка тут же упала к ногам, сгребла свои любимые ужасные босоножки и помчала прочь. Благо, помчала через кулисы, иначе им с Миром было бы не избежать неожиданной встречи.
И видит бог, Дамир понятия не имел, что сможет ей сказать. Никогда в жизни он не видел слез Амины. Никогда не предполагал, что она умеет плакать, что в ней вообще есть слезы. А уносясь со сцены, она горько всхлипывала.
Так, что у Мира защемило сердце, захотелось пойти следом и успокоить, но она ведь не даст. И обозлится
Поэтому идти за ней нельзя было. Ей на глаза показываться теперь нельзя было. Миру казалось, что стоит им встретиться – она тут же поймет, за чем он подсмотрел. Она у него такая – прозорливая. Хотя не у него ведь… Не у него.
Дождавшись, пока пройдет еще минут пять, он вышел в зал, аккуратно свернул скатерть, служившую юбкой, сложил на стуле, сверху положил шнурок. Пальцам было приятно касаться материи. Материи, ставшей таким же невольным свидетелем чего-то тайного, как и сам Дамир. Поэтому он даже чувствовал с ней какое-то родство. Глупость, но правда. Вот только скатерть теперь не будет мучить себя мыслями, сомненьями и чувствами, а он будет.
Ступая не то, чтоб слишком тихо, Дамир направился прочь из зала в свой кабинет. Лучше бы поехал домой сразу же, как собирался…
***
Захлебываясь слезами и одновременно злясь на себя за то, что решила снова разбередить рану, что не смогла сдержаться, что расплакалась, Амина влетела в кабинет, захлопнула дверь, упала на диван, впиваясь зубами в подушку. И даже так – даже через сантиметры ткани, до ее ушей продолжали доноситься собственные всхлипы.
Больше никогда… Никогда она не будет танцевать. Вот так. Об этом. Думая, что с ним… Больше никогда не позволит себе снова окунуться с головой в свое прошлое. Больше никогда так явно не увидит Илюшу. И больше никогда он от нее не уйдет.
Она действительно была в этом танце лебедушкой. Она действительно встретила своего лебедя. И если десять лет тому эта танцевальная сказка закончилась красиво, то теперь могла закончиться только ее слезами. Потому что лебеди действительно любят один раз в жизни, а ее лебедь любить ее больше не может.
***
– Амине…
Просто так уехать Дамир все же не смог. Поэтому вернулся в кабинет, побыл там с десяток минут, спустился на парковку, прислонился к боку машины и стал ждать. Знал, что она еще не уходила – когда проходил мимо ее гримерки, слышал в ней копошение. Ну уже не плач – и то хорошо.
Вышла же на свежий воздух она совершенно не такой, какой была на сцене. И дело даже не столько во внешнем облике – в слишком облегающей юбке, высоких каблуках и блузке, застегнутой на четыре вместо пяти пуговиц. Дело во взгляде – безразличном, пустом, холодном.
В нем больше нет души. Нет боли, но и радости нет. В нем есть цель, но нет чувств.
Амина мазнула этим пустым взглядом по лицу Мира, пожала плечами, а потом направилась точно к подъехавшему пару минут тому такси.
– Я могу подвести, ночь на дворе…
– Не надо, спасибо, – не оглянулась даже. – Дай возможность человеку заработать. Ему… Не мне… – а потом Амина все же улыбнулась. Видимо, считая свою шутку о легкости собственного поведения, удачной.
– Дура ты…
Махнув на нее рукой, Мир забрался в автомобиль, чтобы стартануть раньше, чем эта контуженная лебедушка на такси.
Он понятия не имел, как к ней подступиться. Все его представления о взаимоотношениях мужчин и женщин с ней разбивались о нестандартность конкретной женщины.
И Мир сейчас имел в виду даже не то, чтобы построить с ней какие-то любовные отношения, у них просто по-человечески общаться не получалось. И это бесило.
Поэтому сегодня, как и сотни раз до этого, он просто уехал, бросив напоследок, что дура…
А она и не спорила, садясь в машину, улыбаясь водителю, подумала про себя, что Дамир охарактеризовал ее крайне точно. Полная дура, неизлечимая и неисправимая.
Глава 6
Апрель пролетел быстро для всех, но для Амины его скорость была практически космической, а все потому, что давняя мечта, практически нереальная, в которую и она-то сама не верила, вдруг решила сбыться…
Людмила Васильевна с Николаем Митрофановичем купили билеты на поезд из Краснодара в Киев и грозились прибыть третьего мая.
Счастью Амины не было предела. Узнав о таких планах старших Краевских, она тут же понеслась обустраивать свой быт так, чтоб родителям было комфортно.
Купила вменяемое раскладывающееся спальное место, на котором смогла бы провести ближайший месяц как минимум, ведь кровать собиралась уступить гостям, сделала перестановку на кухне – чтоб разместить свое спальное место именно там, договорилась с хозяйкой о том, что та не явится как-то днем выселять неизвестных ей временных жильцов…
В идеале, Амина тихонько мечтала, что жильцы останутся надолго, а то и навсегда, но в этом случае, конечно, им светило серьезное расширение жилой площади – квартиру придется менять. Как минимум – на двухкомнатную, а то и на трех. Амина с юности обожала посиделки за общим столом в доме Краевских. И если уж ей повезет все же уговорить их перебраться, то условия она собиралась обеспечить не хуже, чем были у них.
Конечно, проблем при этом возникнет куча – начиная от полного отрицания возможности жить исключительно за ее счет, заканчивая тяжкими вздохами о местных подружках и друзьях, которых в Краснодаре оставалось все меньше и меньше, но Амина собиралась за время нахождения в Киеве Людочки и Николаши, как они сами друг друга называли, убедить их в том, что с ней им будет хорошо.
И тут возникала еще одна проблема: нужно было договориться с Миром о временном пересмотре ее рабочего графика без потерь в зарплате при этом…
Договориться было… сложно.
– Я сейчас не совсем понял, Амине-ханым, – Амина тогда пришла к нему в кабинет, вела себя привычным образом – светилась уверенностью в своей правоте и качала права, он же порядком офигел. Даже скрывать этого не пытался.
– Ничего, Дамирсабирыч, не волнуйтесь, такое случается, я сейчас еще раз объясню, только медленней и с картинками, и оно к вам дойдет…