Гранатовые поля
Шрифт:
Покраска на время отложена.
— Что ещё?
Господи, как же здесь было пусто. Завтра утром я закажу столовый гарнитур. Обедать за журнальным столиком не было долгосрочным вариантом. И мне нужны были шторы на окна.
Конечно, вид за стеклом был прекрасен. Уже наступила темнота, дни в это время года коротки, но сегодняшний закат был захватывающим. Желто-оранжевое небо напомнило мне мой любимый лимонно-мандариновый шербет. Я прекратил уборку, чтобы сделать снимок и отправить его Каденс
И все же, даже с закатом, возможно, шторы или жалюзи помогли бы создать ощущение домашнего уюта. Декорирование не было моей сильной стороной. Вивьен занималась нашим домом в Вегасе, и я не сомневался, что когда она приедет в гости, то закатит глаза и потребует мою кредитку, чтобы пойти за покупками.
Я прошел в спортзал, подойдя к окну, из которого открывался лучший вид на дорогу. Было шесть сорок пять, а Талии всё ещё не было видно. Я забежал в город за пиццей ранее. Она ведь не приходила и не уходила, пока меня не было?
А может, она вообще не собиралась приезжать?
Нет, она бы приехала. Она очень хотела, чтобы я уехал из города, поэтому она появится.
Что, черт возьми, я собирался сказать? Я годами мечтал об этой возможности. Можно было подумать, что я подготовил речь.
— Вот дерьмо, — я провел рукой по своей бороде. Мое тело словно разрывалось на части, а сердце билось слишком быстро.
Как мне сказать ей правду? Как мне начать? Не было никакого мягкого способа сделать это. Может быть, я мог бы начать с самого главного?
Что я был гребаным дураком.
Чего бы я сейчас не отдал за какое-нибудь оборудование. Хоть что-то, что можно было бы ударить. Именно тогда я был наиболее сосредоточен. Когда у меня была цель.
Я прошел в середину комнаты, к месту, где я установил ринг, как только его привезли. Закрыл глаза и поднял руки, сжав их в кулаки. Затем переместил ноги, принимая хорошую боевую стойку, прежде чем пустить в ход свой короткий прямой удар.
Поп. Поп. За обоими ударами последовал правый хук.
Я согнул колени, опустившись на стопы, и повторил. Джеб[4]. Джеб. Хук. Затем я добавил апперкот и вздрогнул, когда под лопаткой защемило.
— Ах, — я покрутил левой рукой, расслабляя мышцы.
Джаспер надерет мне задницу, если я травмирую себя, пока ремонтирую это место.
Я пару раз подпрыгнул на носках, не совсем ловко в своих ботинках, но в движениях чувствовалась знакомость. Затем я повторил ту же комбинацию. Джеб. Джеб. Хук. Апперкот. На этот раз ничего не защимило.
— Слава, блять, богу.
Я двигался по кругу, занимаясь боксом с тенью, пока тревога не отступила. Затем я сделал длинный вдох, наполняя легкие до предела.
Просто выложи всё, как есть.
Всё, что потребуется.
Моей единственной задачей сегодня было поделиться с Талией тем, что я должен был сказать ей много лет назад.
Правдой.
Свет фар пронесся по стене, и я выскочил за дверь, ожидая на лестничной площадке, пока Талия припаркуется возле моего пикапа.
— Извини, я опоздала, — сказала она, оглядывая капот. — Один мужчина порезал себе руку, пока работал в своем магазине сегодня днем, а я застрала в отделении неотложной помощи.
— Всё нормально. Он в порядке?
Она кивнула.
— Это был довольно глубокий порез. Я сделала всё возможное, чтобы сшить его рану. У него останется шрам.
— Но у него всё ещё есть рука.
— Да.
Я держал дверь открытой для неё.
— Тогда я бы сказал, что это победа.
Она посмотрела на меня, и впервые с тех пор, как я приехал в Куинси, в её глазах не было ни гнева, ни обиды. Талия просто выглядела… измученной.
Она проскользнула мимо меня, вошла в зал и пошла тем же путем, что и раньше, оглядывая комнату.
— Ты не терял времени.
— Это слабо сказано.
Я закрыл дверь, отступив назад и предоставив ей достаточно места.
Она подошла к оранжевой стене, проводя пальцами по её поверхности. Её плечи были ссутулены, хвост растрепался.
— Ты устала, — сказал я.
— На этой неделе мне было трудно заснуть, — она подошла к ведрам с краской, изучая цветные точки на крышках. — Не захотел оставить её оранжевой, да?
— Отвратительный цвет, — я поморщился. — Может, перенесем на другой вечер?
— Нет, — она встала во весь рост и повернулась, её позвоночник напрягся. — Ты правда уедешь, если я попрошу?
— Да, — я дернул подбородком в сторону квартиры. — Не возражаешь, если мы поедим на диване? Или так, или стоять у кухонной стойки.
— Диван — это хорошо, — внутри она сняла пальто и положила его на подлокотник. — У меня не было времени зайти домой и переодеться.
Я прошел на кухню, открывая коробку с пиццей.
— С твоей одеждой всё в порядке.
— Я не ношу ничего другого в эти дни, — она присела, распуская волосы. — Хорошо, что я прилично выгляжу в синем.
Прилично? Она была, блять, сногсшибательна.
Я замер, боясь моргнуть, потому что пропустил бы, когда она поправляла свои волосы.
Она была здесь, в моем доме. Она была настоящей, одетая в медицинскую форму после долгого рабочего дня. Ногти были коротко подстрижены, потому что она никогда не была женщиной, суетящейся над маникюром. Никаких украшений, потому что они ей не нужны, чтобы сиять.