Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
– Беженцы, которые решили во всем полагаться только на себя, разочаровавшись в сильных мира сего, - прошептал Бахирон, глядя в застывшие лица людей за решеткой.
– Скорее всего, попались на воровстве у тех, кто приютил их в час беды, или убили своих соотечественников за краюху хлеба и теплую одежду. Вот во что превратились мои верные подданные, оказавшись во власти отчаяния...
– Подойдите сюда, Ваше Величество, - позвал его Миро, заглянув внутрь дальней клетки.
– Вам стоит на это посмотреть.
В углу темной камеры лежало тело старика в некогда белых одеждах, которые пожелтели от сырости и времени.
– Ничего не понимаю, - Миро кивнул в сторону трупа истощенного старика.
– Получается, реамант за ним сюда пришел? А смысл?
– Но убил его не мастер Этикоэл, - заметил Аменир, выглянувший из-за плеча короля.
– Спектр мертв уже давно.
– Верно, - согласился Бахирон.
– Как будто его посадили в темницу и просто забыли. Специально забыли.
Он многое узнал о тайной деятельности Карпалока Шола, но почему-то все равно испытывал сожаление по поводу его смерти. Трудно отойти от старых привычек, и глава Церкви Света был для короля Мура одной из главных опор в добром правлении по традициям и законам. Как оказалось, ни к чему хорошему это не привело, но Бахирон не мог представить Карпалока, мудрого советника и верного комита, в роли религиозного диктатора Алокрии. Предательство Спектра омерзительно, а его жажда власти достойна самого гневного презрения, но так ли все очевидно? Церковные постулаты любви к ближнему, заботы о слабых и нуждающихся, верности к возлюбленным и уважения к старшим - может, не так уж и плохо было бы безраздельное правление Церкви Света...
– Что-то я не понимаю. Реамант пришел сюда за ним, так?
– прервал молчание Миро.
– Зачем?
Все обратили свои взгляды на Аменира.
– Я не знаю, - растерялся юноша.
– Он мне ни о чем подобном не говорил... Только ругал всех подряд: власть, духовенство, торговцев...
– Карпалока было за что убивать, - со вздохом признал Бахирон.
– Однако похоже, что Кассий опередил Этикоэла. Я так понимаю, что он был ключом для успешного завоевания и замирения алокрийского народа, но умудрился сделать нечто такое, что даже фасилийцы обозлились на него.
– Я все равно не понимаю, зачем Этикоэлу понадобилась его смерть, - пожал плечами Миро.
– Не стоит пытаться понять человека, который вознамерился изуродовать саму реальность, - король отвернулся от мертвого старика в белых одеждах и взглядом указал Амениру на выход.
– Нам надо идти дальше, мы уже порядком здесь задержались.
Блуждания по Силофу возобновились. Опять темные коридоры с растерзанными фасилийскими солдатами и залы, где еще совсем недавно занимались своими делами живые люди. Этикоэл позволил им уйти, но они все равно были обречены на медленную смерть в ледяных горах или в пустоши, в которую превратилась Алокрия после гражданской войны и вызванных куполом катаклизмов. А те, кто пытался сопротивляться или чем-то мешали старому реаманту, умирали в страшных муках.
– Какая ужасная сила...
– пробормотал Миро, когда Аменир привел их к входу в очередной зал, где остались следы искажения реальности.
Около двух десятков фасилийцев парили в воздухе. По их посиневшим лицам и заполненным кровью глазами стало понятно, что дышать в том помещении было совершенно нечем. Они медленно летали, сталкивались друг с другом, натыкались на мебель, упирались в стены и потолок. Было в невесомых трупах что-то спокойное, умиротворяющее, гипнотизирующее, подталкивающее к размышлениям о жизни и смерти. Надо просто сделать шаг внутрь зала и присоединиться к одновременно беспорядочному и гармоничному хороводу людей, прикоснувшихся к вечному...
Бахирон резко захлопнул массивную дверь и молча направился дальше по коридору.
– Я устал от смертей, Миро, - тихо произнес король, обращаясь к идущему рядом марийцу.
– Мне кажется, они преследуют меня. Это страшно. А настоящий правитель не может позволить себе страх...
– Вы боитесь не как король, а как мужчина и супруг. У вас есть прекрасная жена Джоанна и ваш новорожденный сын. Вы боитесь за них, но это не позорный страх, он достоин уважения, - По-Кара обернулся и взглянул в лица идущих за ними солдат.
– У каждого есть семья или хотя бы друзья, к которым мы желали бы вернуться. Но многие уже и не надеются на встречу с ними. А вы?
– Я знаю, что с ними все в порядке, - уверенно ответил Бахирон.
Впереди по коридору находился главный зал Силофа, последнее непроверенное алокрийским отрядом место. А сбоку от него располагался проход в небольшой внутренний двор цитадели с замерзшими деревцами и обвалившимися стенами. Бахирон прошел мимо поворота, на мгновение оказавшись в объятьях ледяного сквозняка, и даже не взглянул на некогда ухоженный дворик, в котором под камнями и комьями промерзлой земли были погребены королева Джоанна и неродившийся наследник Алокрии.
– С ними все в порядке...
– шепотом повторил Бахирон, вздрогнув от прикосновения холодного воздуха.
Тяжелая дверь главного зала со скрипом отворилась. Аменир высвободил куб и прошел внутрь, внимательно наблюдая за смещением секций и пульсирующим светом символов. Сейчас он уже знал, что именно хочет найти в хаотичном фоне энергии искажения реальности, и полностью сосредоточился на своей задаче, поэтому не заметил, как споткнулся обо что-то и неуклюже рухнул на каменный пол. Потирая ушибленный бок, юноша приподнялся и не смог сдержать испуганный вскрик, увидев расколотое каменное лицо мужчины и груду бесформенных булыжников, прикрытых одеждой, которые, судя по всему, некогда были человеческим телом. Окаменевший фасилиец тянул свою руку к центру зала, где на массивном деревянном стуле сидел...
– Кассий.
Бахирон снова поморщился, как будто испытал сильную боль. Ведь если король Фасилии остался в Силофе, то где же тогда Джоанна? "Спокойно, это еще не повод для беспокойства. В конце концов, он мог отправить ее в безопасное место на родине, а сам остался здесь, чтобы... завоевать Алокрию, пока моя страна раздроблена и беспомощна. Но он ведь приютил алокрийских беженцев... Неужели Джоанне все-таки удалось убедить отца шагнуть навстречу миру и добрососедству?.."
– Увы, мой старый добрый враг, нам уже не суждено пожать друг другу руки в знак примирения между нашими странами, - произнес Бахирон, приблизившись к сидящему Кассию.