Грани лучшего мира. Том 2. Ветры перемен
Шрифт:
– Как все прошло, госпожа Джоанна?
– поинтересовался Намир Воб, когда они оказались в подготовленных королеве покоях.
Она устало улыбнулась.
– Я еще жива.
– Что будете делать дальше?
– Ждать, - Джоанна тяжело присела на край скрипучей кровати.
– Позови служанок, у меня уже нет сил раздеться самой. И пусть найдут горячей воды, мне надо смыть дорожную пыль...
– Конечно, моя королева, - Намир поклонился.
– Немедленно передам им вашу волю. А потом займусь подготовкой зелий к процедурам, если вы не против.
Она вздрогнула, вспомнив омерзительное ощущение перекатывающихся под кожей
– Ради нашего с Бахироном сына можно и потерпеть, - вздохнула Джоанна, нежно поглаживая живот.
Пожилой фармагик поклонился еще раз и отправился выполнять поручения королевы, которая с тихим стоном растянулась на жесткой постели и уставилась на массивные балки низкого потолка, улыбаясь своим мыслям. Она думала о муже, о ребенке, о встрече с отцом, о переговорах, которые уже нельзя было назвать неудачными. Возможно, путь в лучший мир на самом деле не так далек и труден, как казалось...
А Кассий до сих пор стоял над поломанным стулом и пытался схватить за хвост ускользающее решение его внутренней дилеммы, которую он и сформулировать-то толком не мог.
– Мой король, могу я чем-нибудь помочь вам?
– вопрос Семиона Лурия вырвал короля из прострации.
– Пожалуй, можешь, - Кассий повернулся к шпиону и внимательно посмотрел на него.
– Ты помнишь Джоанну, когда она еще девчонкой бегала по моему дворцу?
– Конечно.
– Тогда скажи, она сильно изменилась с тех пор?
– спросил король с оттенком болезненной для него мольбы в голосе.
"Как-то сильно Кассия подкосила встреча с дочерью, - обеспокоенно подумал Семион.
– Я не узнаю его. Фасилия опирается на железную волю этого человека, а сейчас он находится на грани срыва. Свет Милостивый, в его жизнь только-только вернулась дочь, а страна уже трещит по швам. Женщины..."
– Половину жизни она была фасилийской принцессой, половину - алокрийской королевой. Не берусь судить о ней как о человеке из-за столь длительной разлуки, но Бахирон стал ей определенно более близким человеком, чем вы, мой король, - осторожно ответил шпион.
– Ты прав.
Вспышки гнева не последовало, хотя Лурий прямо указал на очередное превосходство Мура. Кассий окончательно запутался в себе, и, кажется, ничто не могло ему помочь. Но к игре подключилась третья сила, которой были чужды любые человеческие чувства.
Из тени коридора выскользнула худощавая фигура Спектра, который все это время скрывался от глаз королевы. Ей ни к чему знать о предательстве Карпалока Шола, иначе все его планы могли пойти крахом. Бывшему комиту алокрийской Церкви Света пришлось пожертвовать слишком многим, чтобы вновь обрести надежду на возрождение могущественной религиозной организации, которая встанет во главе новой фасилийской провинции. Ведь именно в этом заключался его договор с Кассием - умиротворение народа верой и коронация Владыки Света взамен на абсолютную власть восстановленной Церкви в Алокрии. Они нуждались друг в друге, ведь только религия могла закрепить за Фасилией новые земли без сильного распыления военных сил, которые могут понадобиться в ранее завоеванных регионах огромного государства, если те вдруг почувствуют ослабшую хватку монарха и решат вернуть себе независимость.
– Мой король, мне кажется, что вы сильно рискуете, прислушиваясь к словам Джоанны, - произнес Карпалок на ломаном фасилийском языке.
– Одно ее существование мешает вам осуществить давнюю мечту...
– Не мели чушь, старик, - отмахнулся Кассий.
– Женщина не может править Алокрией, она мне ничем не угрожает.
– Но вы ведь заметили ее беременность, - вкрадчиво возразил Спектр.
– У нее может родиться сын, который станет законным наследником алокрийской короны.
– К чему ты клонишь, мразь?
– фасилийский монарх был готов выплеснуть накопившийся гнев и растерянность на тщедушного священника-дельца.
– Предлагаешь мне сражаться с бабой и младенцем, который еще не родился?!
– Прошу прощения, милостивый король, - встрял Семион, спасая Шола от неминуемой гибели.
– Я думаю, что он имел в виду некоторые династические споры, которые могут возникнуть, если вы захватите Алокрию и оставите в живых Джоанну и ее ребенка.
– А Бахирон уже не считается, что ли?
– нахмурился король.
– Вы всерьез решили простить его?
– удивился шпион.
Кассий фыркнул и пнул обломки стула. Вот так запросто забыть тринадцать лет мучений, вычеркнуть из памяти позорное поражение - разве это возможно? Но почему-то фасилийский монарх понял, что злиться он должен только на себя. Ни Бахирон, защищавший свои земли, ни тем более Джоанна, несправедливо заклейменная символом унижения, не виноваты в его страданиях. Но прозрел ли он или же окончательно ослеп? Как же легко было идти на войну, и сколь тяжелым оказалось осознание того, что мир - лучший выбор...
В Алокрии действительно царил хаос. Да, сейчас ее очень просто захватить, но удержать в руках власть при таком масштабе беспорядков практически невозможно. То есть даже с прагматической точки зрения сейчас отличное время для вторжения, но худшее для завоевания. Ведь о состоянии страны толком ничего не известно. Смутные слухи, нелепые сплетни, вести о залитой кровью столице Илии и почти уничтоженной непонятно чем Марии. Фасилийские шпионы куда-то запропастились, Кассий лишился своих глаз и ушей в Алокрии, а доходившие до Силофских гор новости противоречили друг другу и изобиловали глупыми россказнями в духе болтовни неграмотных крестьян.
Король Фасилии был человеком чести, о которой у него было собственное представление. Он всегда руководствовался ей, принимая важнейшие решения, потому что такова главная добродетель правителя: сделано с честью - сделано правильно. И впервые в жизни Кассий не мог понять, как должен поступить. Он взывал к чести, долгу и собственной воле, отчего-то притихшим в его душе, но не мог добиться от них единого внятного ответа.
– Мне надо подумать, - пробормотал изможденный король, морщась от ужасной головной боли.
– Ничего не предпринимать.
Спектр неловко поклонился и вышел из зала. Его планы рушились на глазах, а он снова не в силах что-либо изменить. Видение власти и богатства становилось все более иллюзорным, превращалось в несбыточную мечту. Но ведь все были счастливы, если бы к его словам прислушался хоть один из королей! Правители бы купались в народной любви и слепом поклонении, обновленная Церковь обрела бы реальную власть и богатство, которым уж точно нашла бы правильное применение, люди обрели бы душевное равновесие и мир в стране. И почему человеческая природа постоянно ломает идеальную картину будущего?