Грани Обсидиана
Шрифт:
Человек и не отвечал, просто смотрел. Найне его взгляд показался наглым… или вовсе не показался? Мужчина смотрел с равнодушным любопытством: ну, мол, и что дальше?
– Дай мне его!
Он даже не шевельнулся. Остается только поблагодарить случай, пославший того, кто отвлечет ее от бесконечных, тягостных и бессмысленных дум… Найна перекинула ногу через седло. Спросила ровно:
– Ты знаешь, кто я?
Человек окинул задумчивым взглядом Ярчу, сбрую, переметные сумки. Взгляд скользнул от сапог по штанам, задержался на ноже, подробно исследовал покрой рубашки… а может, и не только
– Знаю. Волчья сука!
Найна опоздала в прыжке лишь на мгновение: бич развернулся, черной стремительной змеей рассекая голубое небо…
Она задыхалась. Пальцы бессильно боролись с удавкой, стягивающей горло, скребли по металлу, ломая ногти…
– Строгий ошейник, – сказали ей. – Не сопротивляйся, и будет не очень больно.
Найна рывком перекатилась на спину, но связанные в запястьях руки хватили лишь пустоту у пояса. А где… Ее верный нож висел на ремне человека – рядом со свернутым волчьим бичом. А сам человек находился вне досягаемости. Пока.
Она попыталась подняться. Со связанными руками и спутанными ногами удалось лишь встать на четвереньки. Под взглядом наблюдавшего за ней… – охотника? – эта поза вдруг показалась унизительной. Найна села, согнув колени. Ни зубы, ни пальцы справиться с веревками не смогли – те ускользали, резали десны и кожу в кровь, узлы непостижимым образом запутывались еще больше. Заговоренные, что ли?
– Развяжи меня! Живо!
Человек, казалось, не слышал. Задумчиво смотрел на лошадь: та убежала недалеко. Мужчина протянул руку, заговорил негромко, хрипловато, но ласково – подманивал. Ярча, поводя ушами, не двигалась с места. Едва он сделал пару шагов, отбежала и встала, наблюдая настороженно. Человек тоже остановился, по-прежнему протягивая руку ладонью кверху, точно предлагая невидимое лакомство, но уже молча.
Молча? У Найны шевельнулся загривок, ощутивший прикосновение – не прикосновение, дуновение – не дуновение: словно невидимая птица пролетела мимо, задев невесомым, призрачным крылом. Этот… безумный… плел сейчас паутину из… Слов? Он колдун?!
Медленно, не опуская руки, мужчина двинулся к лошади: та стояла смирно, не поводя ни ухом, ни глазом, не переступая с ноги на ногу, точно усыпленная, привязанная к месту сетью заклинаний.
Еще… еще чуть-чуть… В тот самый миг, когда человек был готов уже схватить лошадь под уздцы, Найна резко хлопнула в ладоши (ну, не совсем в ладоши, мешали связанные запястья, одними пальцами), но все равно получилось громко, а главное – неожиданно. Еще и резко вскрикнула:
– Хэй-я!
Спина человека вздрогнула, невидимая колдовская сеть ослабла. Очнувшаяся Ярча, всхрапнув, прянула, ударив копытами – жаль, человек оказался слишком увертлив…
Ярча взяла с места в карьер – колдуну оставалось лишь бессильно смотреть ей вслед. Найна расслышала его бормотанье:
– Проклятая тварь! Вся в хозяйку…
Найна оскалила зубы.
– Думаешь, кони Пограничников позволят владеть собой какому-то жалкому человечку?
Колдун вернулся. Найна вынужденно смотрела на него снизу, что
Немногие знали, что она воспринимает окружающих именно так. Бэрин – яркое, желтое, ясное пламя. Фэрлин поровну соткан из тени и света, постоянно идет по краю сумрака. Его жена – чистый, твердый… хрусталь. Ясный – из-за любви к ее брату. За эту любовь Найна ей могла простить многое… Почти все.
– Назови свое имя, волчица.
– Назови свое, человечек!
– Непослушных собак наказывают, – равнодушно сказал колдун. Щелкнул пальцами – металлические шипы впились в ее шею, как будто он с силой дернул за ошейник.
Когда он наконец «отпустил» ее, Найна вновь извивалась на земле, хрипя от боли и удушья. Человек бесстрастно смотрел на нее сверху.
– Твое имя?
– У людей… есть очень верное направление, – выдавила она. – Да пошел ты!..
Во второй раз сесть ей уже не удалось. Красные круги перед глазами, кровь, текущая по шее и ободранным пальцам, пытавшимся оттянуть ошейник… Голос, доносящийся откуда-то издалека:
– Твое имя?
Проморгавшись, в черно-красном гудящем тумане Найна увидела склонившегося над ней человека.
– Имя? – напомнил он, поднимая руку, готовую повторить, издевательски-медленно повторить проклятый жест.
– Бер… – прохрипела она. – Берта… чтоб ты сдох!
– Берта, – повторил он задумчиво. Найна чувствовала, как колдун проверяет сродство названного имени с нею: внутри прозвенели – неполным, но все же звучным аккордом – натянутые струны близости…
Кажется, колдун остался не слишком доволен – но решил на время ограничиться достигнутым.
– А ты поддаешься дрессировке… Берта.
Найна не стала тратить силы на проклятья и ругательства. Лежала на спине, жадно дышала, скользила пальцами по истерзанной шипами шее. Она и сама не поняла, почему назвала имя кастелянши. Берта – единственный человек, к которому она привязана, с кем готова считаться – может, потому что знала ее еще с тех пор, когда была молочным волчонком, да и видела чаще, чем свою родную мать? Разве что Наррон еще есть – тот прекрасно заботится и объезжает лошадей Пограничников… Ну и пара-тройка, кого она готова терпеть рядом. Всё.
…Или это сделала за нее так редко просыпавшаяся осторожность? Возможно, назови она свое подлинное имя, человек осознал бы последствия и отпустил ее… Возможно.
А может быть, и нет.
Следующий вопрос был таким неожиданным, что она ответила, не раздумывая:
– У тебя есть дети, Берта?
– Нет.
– Это хорошо. Муж? Сестры? Братья?
– Все они мои братья…
– И наверняка все – мужья!
Он, кажется, пытается оскорбить ее – на людской манер? Найна чуть не усмехнулась: вот если б он обвинял ее в любовной связи с человеком – вот где было бы настоящее оскорбление!