Грани веков
Шрифт:
Алена рассмеялась.
— Вообще-то — врач-психиатр!
Глядя в её смеющиеся глаза, Ярослав поймал себя на том, что краснеет, а сердце вдруг начало отбивать чечетку.
Где-то на границе сознания раздавались чьи-то крики, но в этот момент он никого и ничего не замечал, кроме этих зеленых глаз — казалось, он погружается и тонет в них…
Лес и окружающие люди куда-то пропали — он обнаружил, что лежит на какой-то кровати, словно в густом тумане. Ярослав хотел встать, но ничего не получилось — руки и ноги налились тяжестью, он не мог оторвать их от постели. Лицо
— Ему нужен покой, — сказала она почему-то голосом Когана. — Галоперидол, четыре кубика. И реланиум!
Ярослав заметался, хотел крикнуть, что это — он, почему Алена его не узнаёт, но смог издать лишь хрип; рванулся изо всех сил, разрывая стягивавшие его невидимые путы, и тут же где-то пронзительно заверещала сигнализация…
Тяжело дыша, Ярослав сел на кровати. Сердце отчаянно колотилось. Рядом на столе надрывался смартфон со сработавшим будильником.
Он потряс головой. Воспоминания из сна были совсем реальными, он словно полностью перенесся в тот вечер, когда они познакомились. Тем болезненнее было вернуться в реальность, в которой между ними легла странная размолвка.
Ярослав вздохнул и стал собираться.
Глава 6
— Ярослав Логинов, пройдите в кабинет заведующего! — рявкнул селектор.
Он только закончил переодеваться и рассчитывал немного отдохнуть до возврата своей бригады на подстанцию — Мансур госпитализировал кого-то в дальнюю больницу, а это означало верный час ожидания.
Теперь, торопливо шагая по коридору, он гадал, что могло послужить поводом вызова на ковер в неурочное время. Вроде все карты с утра были отписаны, каких-то особых случаев не было — обычная рутина. Если, конечно, не считать последнего вызова к бабке — но и там он все сделал как надо. Правда, по бабке плачет психиатр, но физически она была в хорошей форме, для своих, скольких бы там ей ни было, лет.
Сарычев, он же Сарыч, встретил его колючим взглядом поверх выпуклых стекол очков в толстой роговой оправе.
— Здрасьте, Алексей Федорыч, вызывали? — выпалил Ярослав, вытягиваясь в стойку.
В общении с Сарычом лучше всего работала стратегия принятия перед начальством вида лихого и придурковатого.
— Вызывал, вызывал. Садись, — заведующий кивнул на стул перед ним.
Откинувшись на спинку кресла, он оглядел Ярослава головы до ног и недовольно хмыкнул.
— За формой не следишь!
— Времени не хватает на качалку, — признался Ярослав.
Заведующий недоуменно воззрился на него.
— Какая качалка? Я говорю — жилетка мятая, невыглаженная, штаны — тоже! Ездите на вызова в таком виде, а встречают ведь по одежке! Вы же врачи, всё-таки, а выглядите, как… не пойми кто!
Он сердито блеснул стеклами очков.
Глядя на сверкающий безупречной белизной белый халат заведующего и накрахмаленную шапочку идеальной формы, Ярославу захотелось ответить, что, после ночной смены и занятий в институте, у него физически не было возможности выстирать и выгладить единственный комплект рабочей одежды, но воздержался. Все равно объяснять и доказывать
Удовлетворившись виноватым молчанием, заведующий продолжил.
— Ты сегодня ездил на вызов на Варшавское шоссе к гражданке… — он бросил быстрый взгляд на карту вызова, лежащую перед ним, — Беззубцевой, так?
Ярослав согласно кивнул. Сердце его почему-то сжалось. Ведь чуяло сердце, что с бабкой этой еще будут проблемы. Неужели действительно сердечный приступ?
— На подстанцию поступил запрос из милиции, — сухо сообщил заведующий, буравя Ярослава взглядом.
— Из полиции? — тупо переспросил Ярослав. Сарычев, из каких-то своих ортодоксальных убеждений, продолжал именовать полицию по старинке.
— Именно, — заведующий многозначительно постучал дорогим паркером по полированной столешнице. — Ничего не хочешь рассказать?
Ярослав вздохнул. Ну вот, началось.
— При мне все спокойно было, Алексей Федорыч, — он старался не выдавать внутреннего волнения, — да она толком и не жаловалась ни на что, так, типа, общая слабость. Кардиограмму я снял, там без динамики, никакой очаговости. Давление тоже в норме…
Заведующий, нетерпеливо махнул рукой. — Да-да, это все я уже прочитал в твоей карте. Не старуха, а образец здорового человека. Непонятно даже, что там делал столько времени.
— Так кардиограмму снимал, — объяснил Ярослав, — она раздеваться стеснялась — контакт налаживал.
Сарычев хмыкнул. — Контакт он налаживал! Ну, допустим. И как, удачно?
— Да вроде бы, — недоуменно отозвался Ярослав, гадая, к чему он клонит. — А что, случилось чего?
Заведующий нехорошо прищурился. — Случилось… После твоего ухода бабка в милицию позвонила, — он сделал паузу, — заявить о пропаже!
— О пропаже? — тупо повторил Ярослав, испытывая одновременно облегчение и новую тревогу.
— Ты меня не передразнивай — тоже попугай нашелся! — сердито буркнул Сарыч. — Крест у твоей Беззубцевой пропал, ценный, антикварный. А это, как ты понимаешь, серьезная статья.
— Да вы что, Алексей Федорович! — возмутился Ярослав. — Вы меня что, подозреваете, что ли?!
— Я тебе не следователь, чтобы подозревать, — отрезал заведующий. — Моя задача сейчас — ответить на официальный запрос из органов. А от тебя мне нужно объяснение, для начала — устное, поскольку наша бригада, в твоем лице, у неё была последней перед пропажей, с ее слов, разумеется.
— Да она свой возраст-то толком не помнит! — раздосадованно воскликнул Ярослав. — И мерещится ей всякое, меня даже пускать поначалу не хотела!
— А в карте об этом — ни слова, — заметил заведующий. — Вот так и выясняются, постфактум, некоторые особенности. Теперь давай, рассказывай еще раз, что было на вызове, и будь добр, напряги память, чтобы ничего не упустить.
Пока Ярослав описывал, что происходило на квартире у Беззубцевой, Сарыч хмурился и покачивал головой. Когда Ярослав дошел до реакции бабки на просьбу снять крест, подался вперед. — Так крест, значит, у неё был? И она решила, что ты его хочешь у неё отнять?