Грани воды
Шрифт:
– Я просто подумала…
– Шарла, мне неинтересно знать, что ты «просто подумала». Пора поговорить, и я буду ждать тебя в гостиной.
С этими словами он ее оставил. Дженн услышала, как он тяжело шагает через кухню. Он вошел в гостиную с лицом, которое было словно вырублено из камня. После нескольких минут напряженного молчания к ним присоединилась Шарла. На ней был рабочий халат с пятнами краски, а взгляд метался по комнате, словно у высматривающего пищу зяблика. Он на секунду задержался сначала на Дженн, а потом на Бекке. Вытирая руки о халат, она сказала:
– Извините.
Дженн увидела, что глаза Бекки сузились, а взгляд стал острым, словно она понимала гораздо больше, чем говорилось напрямую. Бекка быстро перевела взгляд на Айвора, а потом снова посмотрела на Шарлу: казалось, она прочитывает что-то в воздухе между ними. Дженн гадала, что происходит. Она задумалась о Шарле и об Эдди – и тут вспомнила, что объединяла их жизнь в передвижном домике у края воды на Позешн-пойнт.
И тут она вдруг все поняла и сказала:
– Вот дьявол! Это тот разлив нефти, да? Потому что вы с Эдди оказались заперты в том домике после нефтяного разлива, а Эдди не надевал защитного костюма, а там были испарения и мазут повсюду, а после этого он стал совсем другим!
– Та чертова полоса нефти! – бросил Айвор. – На Позенш-пойнт она изменила все для всех.
Шарла глубоко вздохнула.
– Не для всех, – возразила она. – Только для нас с Эдди. Это нас она изменила.
Она присела на самый край дивана, словно была готова в любую минуту вскочить и убежать прятаться в леса. Только лесов тут не было. Был только обрыв – а дальше за ним берег Никчемного залива.
– Давно пора, – сказал ей Айвор. – Не знаю, что там было, только это нас разделяет, тебя и меня. Пора, Шарла.
– Я нашла комбинезончики, – призналась Бекка. – Они были в том сундуке в курятнике.
– О боже! – ахнула Шарла. – Это были единственные вещи… он сказал «все» и проверил, чтобы это было так, но их не заметил. У меня больше ничего не осталось…
– От чего? – спросила Дженн почти шепотом, хоть и не была уверена в том, что хотела бы услышать ответ. – Больше ничего не осталось – от чего?
– На берегу была нефть, – сказала Шарла.
– Но не только нефть, – тихо уточнила Бекка.
Шарла опустила голову. Казалось, ей с трудом дается каждое слово.
– Там был ребенок. Маленький. Едва начавший ходить. Девочка. Она сидела на берегу, на холоде. Она была голенькая. Эдди ее нашел, она просто сидела. Никого рядом, а она голая и дрожит в темноте. Не издавала ни звука. Как будто… как будто ждала, чтобы он ее нашел. Он принес ее к нам домой такую. О ней некому было позаботиться – только мы с Эдди.
Никто не произнес ни слова. Дженн посмотрела на Айвора: лицо у него было очень серьезным. Она посмотрела на Бекку: та закрыла глаза, а ее лежавшие на коленях руки сжались в кулаки. Дженн ждала продолжения, хотя у нее возникло чувство, будто она знает, к чему ведет этот рассказ: к тем дням, проведенным в автоприцепе, откуда они не показывались, но теперь выяснялась причина, по которой они никому не показывались на глаза.
Шарла сказала:
– Я увидела малышку и поняла, что это наш шанс. Я сказала: как младенец
Айвор вскочил на ноги. Шарла отпрянула. Секунду казалось, будто он готов на нее броситься, но вместо этого он отошел к окну и стал смотреть наружу, на залив. Он тихо бил кулаком по раме, но молчал. Бекка смотрела на него с полуоткрытым ртом: казалось, она потрясена.
– Я думала, мы что-нибудь услышим, – обратилась Шарла к спине Айвора. – Я думала, мы что-то прочтем. Про крушение какой-нибудь яхты, про то, что кто-то утонул – про что-то, что мы сможем связать с малышкой. Но ничего так и не было. Я спросила Эдди: «А нам нельзя оставить ее у себя, пока в газете не появится сообщение о пропавшем младенце?» И он не сказал «нет», и мы ждали и ждали. Месяц. Полтора. Не помню. Но ничего не было. И я сказала Эдди: «Кто мог бросить младенца на берегу посреди ночи? Тому, кто это сделал, малышка не нужна, и если ее вернуть, ее будут обижать». Понимаете, я полюбила ее, я знала, что смогу о ней заботиться – и я так Эдди и сказала.
– Господи боже! – пробормотал Айвор, прижимаясь лбом к стеклу.
– Сначала Эдди согласился, потому что я… Понимаете, я безумно привязалась к малышке. Никто никогда не дал бы нам младенца, чтобы он жил с нами в том домике на колесах, понимаете? Но Бог дал нам малышку. Только Эдди решил, что для нее это плохо, что это не место для маленького ребенка – и он ее увез. Тогда я стала ждать, что явится шериф и спросит, почему я не сообщила о случившемся раньше, но он так и не появился. И тогда я стала ждать статью в газете – о том, что младенца передали властям или нашли где-то еще, куда ее мог отвезти Эдди, но статьи не было. А потом… потом… я не стала спрашивать у него, куда он ее отвез. Мне было слишком страшно узнать, что он сделал.
Дженн почувствовала, как от ее лица отхлынула вся кровь: она сложила все кусочки мозаики воедино. Младенец и тот ящичек на баркасе Эдди Беддоу. Тот ящичек весил так мало, что его содержимым не могло быть какое-нибудь сказочное сокровище в виде золота и драгоценных камней. Это было нечто ужасное и нечто пугающее, и Эдди Беддоу отчаянно желал это заполучить, и не менее отчаянно желал теперь от этого избавиться.
– Ах, Шарла, девочка! – проговорил Айвор.
Шарла заплакала:
– Мне так жаль! – сказала она.
Глава 42
Снова оказавшись в грузовике, Бекка закопалась в свои вещи. Она нашла глушилку. И дело было не в том, что ей хотелось избежать возможности услышать новые шепотки. Дело было в том, что шепотки обрушивались на нее с того момента, когда Эдди Беддоу начал угрожать им на пристани Лэнгли. Потом, на ферме, она услышала так много от Айвора и Шарлы – не говоря уже о Дженн, – что сейчас у нее отчаянно болела голова. Что еще хуже, лавина шепотков мешала ей думать. К тому же прошлое и будущее шепотков накладывались друг на друга. Ей необходимо было как-то оградить себя от них.