Грани
Шрифт:
— Значит, я стану таким же? И отсюда совсем нет выхода? — тускло прозвучал голос Эрика. — Знаешь… оно и к лучшему.
На мгновенье Эрику показалось, что Мэлоу хотел что-то сказать. Но в конечном итоге мальчик предпочел отдаться молчанию.
Теперь Эрик посмотрел на песчаную бурю под другим углом зрения.
«Они так спокойны, летят себе куда-то вдаль и только. Их ничего не тревожит. Ни боль, ни тревога. Они порхают, подхваченные ветром, и просто отдаются течению. Ничего больше».
Затуманенный взгляд Эрика не замечал, как песчинки резко меняли
— Я знаю лишь одно, Эрик. Таким как прежде тебе уже не стать. Ты уже начал рвать свою душу на куски. Твой дневник — это и есть твоя жизнь, понимаешь? Отпустишь ее, и все кончено. Я видел, что ты чувствуешь, прощаясь со своим прошлым. У меня редко бывают по-настоящему интересные гости, — Эрик почувствовал в голосе Мэлоу настоящую грусть. — Твое какао остывает.
В этот момент возле Эрика внезапно материализовался дворецкий Томас. Быстрым движением руки он учтиво поменял старую чашку на новую и направился к двери.
— Спасибо, Томас, — произнес Мэлоу. Один кивок и дворецкий скрылся за дверью.
— Кстати, если дневник все еще нужен тебе, то он на столе в углу. Правда, вырванные страницы уже не вернуть. — Мэлоу жестом указал на стол.
Эрик увидел свой дневник, но сейчас он его не волновал:
— Ты был всегда один? — Эрик посмотрел на Мэлоу прямо в его сияющие глаза. — У тебя не было родителей?
Мэлоу посмотрел на свою чашку, и она медленно начала наполняться жидкостью сама по себе, будто по волшебству.
Мэлоу произнес:
— Однажды ко мне пришла женщина. Пришла сама, потому что так ей захотелось. Она была не из вашего мира. И она была очень красивой. Она сказала мне, что приходит ко всем, когда настает время. Когда-нибудь она придет и ко мне. Но в тот день она сидела в этом самом кресле, и мы пили какао. Как сейчас пьем его с тобой. Она похвалила мой замок и сказала, что я изрядно постарался, создавая его. Хотя я не помню, чтобы приложил к этому руку. Замок всегда был тут. Точно помню, что прочитал о нем из дневников. А еще я прочитал про игрушки, машины и так далее. Все предметы, которые я захочу, появляются у меня, точно выпрыгнув из страниц дневников. Так я познаю ваш мир. Однако, сколько бы я не читал о радости первого снега, но настоящий снег так и не появился в моем мире. Но я не расстраиваюсь. А еще в тот день загадочная женщина рассказала мне о моих родителях. Об ангелах и о том, как все устроено.
Родители.
Эрик не раз задумывался над тем, каково будем тем, кого он оставил на земле. Говорят, что труднее тем, кто остается внизу. Ты умираешь, но боль никуда не исчезает. Она передается им. Всем твоим родным и близким. Из родных Эрику людей у него остался только отец. Они никогда не были с Эриком в теплых отношениях, но и чужими их нельзя было назвать. Просто они были совершенно разными и не похожими друг на друга. Их ничего не объединяло, а значит и близость возникнуть не могла. Но в их жизни был человек, которым оба дорожили.
Натали Майлз.
Мама Эрика и жена Роджера Майлза была самой доброй и отзывчивой женщиной на планете. Эрик до сих пор помнил, как она целовала его в лоб. Чтобы ни случилось, она говорила, что мир прекрасен, и все будет хорошо. Она придавала Эрику уверенности, и он думал, что такой настрой в их семье будет вечно. Для Роджера Натали также была неоценимой поддержкой, лучшим другом и супругой на всю жизнь. В любой ситуации эта женщина была опорой. Одна ее улыбка отводила беды. И, отряхнув колени после очередного падения, можно было пойти вперед.
Но потом Натали не стало.
Как это бывает со всеми сильными душой женщинами, ее тело было полной противоположностью. Слабое здоровье подкашивало Натали не раз, а однажды болезнь взяла верх. Натали умерла, а единственная связь между сыном и отцом порвалась безвозвратно. Роджер так и не оправился от удара, доживая жизнь в одиночестве. Эрик повзрослел. С Роджером они виделись лишь по праздникам, телефонные разговоры со временем сменились на открытки два-три раза в год. Эрик все еще мысленно общался со своей матерью. Воспоминания о ней теплились в его сердце.
Несмотря ни на что Эрик любил отца и очень надеялся, что весть о кончине сына не станет для него убийственной. Думая об этом, Эрику становилось мерзко от самого себя. В глубине души он понимал, что новость о его смерти станет для отца фатальной.
«Мама… где же ты? — Эрик посмотрел на заснеженное небо. — Смотришь ли ты на меня? Встретила ли ты Мэри там, наверху? Она бы тебе понравилась. Мне не хватает ее, мама. Мне не хватает тебя…»
Вернувшись к реальности и развеяв воспоминания о старой ране, Эрик продолжил разговор:
— Когда я умер, за мной пришел странный человек…
— Это был работник той самой женщины, Эрик. Она знала моих родителей. Смерть. ОНА говорила, что мой отец был самым красивым ангелом, а моя мать была самой доброй женщиной. Я никогда их не видел, но почему-то поверил ЕЕ словам. ОНА сказала, что с небес нет пути на землю. Но мой отец спустился в мир людей и полюбил мою мать. Она тоже полюбила его, тогда ангелы изгнали моего отца. Смерть сказала, что он скитается где-то здесь, — в этот момент Мэлоу указал за окно. — Но я никогда его не видел. Как и свою мать. Ее звали Анабель. Я не знаю, что с ней случилось. Не знаю, почему оказался здесь. Смерть сказала, что это место для меня. Мне нет места в другом мире. Вот и вся моя история, и когда-нибудь она займет место на книжной полке.
Неожиданно Эрик понял, что растерялся. Телом он находился во дворце, но его разум покинул обитель. Никогда Эрик еще не ощущал такую потерянность. Мира, каким он знал его прежде, больше не было. Эрик не знал, что собой представляет мир на самом деле. Единственное, что он ощущал в данный момент — безумную жалость к Мэлоу.
— Ну что ж, — Мэлоу, как ни в чем не бывало, поднял чашку какао. — За знакомство, Эрик.
Эрик отошел от окна и сел в кресло.
«Мэлоу мог быть счастливым ребенком, окажись он на земле», — подумал Эрик.