Граница безмолвия
Шрифт:
— Для охраны имущества, возможно, двоих-троих бойцов оставят. В лучшем случае сюда пришлют необученных новобранцев или курсантов погранучилища. Остальные же понадобятся сейчас на фронте. Нас тысячи таких вот, хорошо подготовленных солдат, разбросаны сейчас по всяким дальним заставам. Тысячи кадровых военных, которые нужны теперь фронту. В конце концов, мы более боеспособны, нежели новобранцы, которых начнут выискивать сейчас по городским окраинам да сельским глубинкам.
— Согласен, намного боеспособнее, — угрюмо признал Вадим.
— Боишься попасть на фронт, старшина?
— Почему вдруг «боишься»? Завтра же подам заявление с просьбой отправить на передовую.
— Ладно тебе, — неожиданно
— И побегут. В тылу и на фронте побегут. Так было всегда, во все войны. Каждый сам определяет свое отношение к войне, а значит, и степень, форму своего участия в ней.
— Ох, и пойдет сейчас ломка судеб по всей Руси великой! — словно бы не расслышал его объяснений Вадим. — Страшная, немыслимая ломка судеб — вот что такое всякая война.
— И все же писать заявление не советую. Мы ведь с тобой, старшина, не в тылу, а на переднем крае, на границе. Даже если это граница не с какой-то европейской страной, а с диким заполярным безмолвием.
— Согласен, я давно назвал ее про себя «границей безмолвия». Я что касается заявления… Странно, мне казалось, что, наоборот, поддержите меня в этом стремлении. — Ласевич окинул старшину снисходительным взглядом и загадочно ухмыльнулся. Это был взгляд опытного солдата, пытающегося остудить выскочку-новобранца.
— Придет корабль, привезет приказ и все прояснится. Теперь уже очень скоро все прояснится. Ну, извини, старшина, самое время с полчасика подремать. Тебе тоже советую хорошенько отоспаться.
11
Едва группа Кротова улетела, как фон Готтенберг, устроивший прием для офицеров базы в капитанской каюте «Томска», получил приказ срочно вернуться на базу «Зет-12», а затем прибыть в Берлин.
Он не знал причины такой спешки, но был уверен, что ему есть о чем докладывать хоть в штабе Верховного командования, а хоть в штабе Гиммлера. Оставляя «Норд-рейх», он увозил с собой добрый десяток фотографий, на которых с земли и с воздуха были запечатлены взлетное поле, аэродромные постройки, трофейное судно «Томск», а также несколько общих видов базы и ее окрестностей. Именно они станут неоспоримым доказательством того, что база существует, что обустроена она основательно и готова к проведению любых масштабных операций. К тому же германские пилоты уже использовали ее для нападения на русские караваны.
Хотя оставлять «Норд-рейх» нужно было срочно, тем не менее фон Готтенберг решил дождаться возвращения Кротова. Сделанные самолетом-разведчиком снимки форта у него, конечно, были, но барону хотелось получить и сведения наземной разведки.
Сам тот факт, что он уже успел послать разведгруппу к расположенной далеко от базы пограничной заставе — тоже свидетельствовал об активности гарнизона, а значит, о его, барона, стремлении взять под контроль ситуацию во всем этом зауральском регионе. Из двух должностей — командира северных материковых баз в России и коменданта базы «Норд-рейх» — фон Готтенберг самовольно оставил себе только одну, своей властью назначив комендантом зауральской базы Кротова. Но теперь барон опасался, как бы это не всплыло, а главное, чтобы ему не пришлось зимовать на «Норд-рейхе». Что угодно, только не зимовка в этом ледяном зауральском аду. Он предпочитал обосноваться в «Северном призраке» — поближе к фронту, который все увереннее придвигался к этой базе, поближе к своим. Но самое главное, что оттуда в любое время можно наведаться в Норвегию, чтобы хоть какое-то время провести в лоне цивилизации.
Оберштурмбаннфюрер знал об успехах войск фюрера на Восточном фронте, но знал и то, что наступательные операции уже начали пробуксовывать, а потери германских войск оказались значительно большими, нежели можно было предположить. Он был уверен, что продержаться до наступления морозов русским все же удастся, а вот как поведут себя солдаты вермахта в подмосковных снегах, при полном бездорожье и тридцатиградусном морозе, — это уже известно только Господу.
Барон слишком долго прожил рядом с русскими и слишком часто бывал в заваленной снегами Москве, чтобы тешить себя иллюзиями относительно успехов вермахта в ходе зимней кампании в России. Поэтому-то и землянку свою в «Северном призраке» уже сейчас приказал всячески утеплять, готовясь к лежке в ней, как медведь — к лежке в берлоге. Здесь, на Крайнем Севере, каждый день, да что там, каждый час, проведенный под крышей и хотя бы в относительном тепле, приравнивался, в его представлении, ко времени, проведенному в раю.
Веским козырем его становился и трофейный русский самолет, позволявший совершать местные полеты с посадками прямо посреди тундры, везде, где только удается обнаружить более или менее ровную, твердую площадку. Не зря же барон приказал коменданту «Северного призрака» до поры до времени не докладывать командованию о том, что удалось захватить русский У-2, опасаясь, как бы из штаба Стратегических сил не потребовали перегнать его на авиабазу Советские самолеты там ценились. Их использовали и при подготовке пилотов, и для разведки в тылу русских.
Как на зло, ожидание штабс-капитана выдалось нервным. Вторая радиограмма, текст которой вручил посыльный, чуть было не заставила фон Готтенберга тотчас же поднять в воздух «Черную акулу», «юнкерс» и оба «мессершмита». Из «Северного призрака» сообщали, что в сторону Диксона идет конвой в составе ледокола, двух транспортно-пассажирских судов «Вайгач» и «Карелия», а также двух эсминцев сопровождения.
Судя по данным разведки, конвой, получивший кодовое название «Пилигрим», вышел из Архангельска с оборудованием и продовольствием для Диксона и какой-то арктической погранзаставы. Сведений о прикрытии с воздуха и сопровождении субмаринами кет, однако они не исключаются. В святи с этим приказ о прибытии фон Готтеиберга на базу «Зет-12» не отменялся, менялось разве что представление о срочности. Барон должен был атаковать своим звеном конвой и, нанеся ему максимальный урон, привести машины на «Северный призрак».
Сообщалось также, что вооружение гражданских судов и ледо кола усилено зенитными орудиями и пулеметами. И что пойдет конвой, скорее всего, не по проливу Югорский Шар, пролегавшему между материком и островом Вайгач, но забитому дрейфующими льдами, а по Карским Воротам, держась поближе к южной оконечности Новой Земли, а значит, поближе к теплому течению.
Прежде чем поднять в воздух «все военно-воздушные силы Норд-рейха», барон потребовал от радиста вновь связаться с «Северным призраком» и выяснить, будут ли в этой атаке задействованы штурмовики, которые базируются там. Понимал, что его пилоты прежде всего захотят получить эти сведения.
Ответ оказался неутешительным. Действительно, предполага-лось, что северо-восточнее острова Колгуев конвой атакует звено штурмовиков, поднявшихся с «Северного призрака», вот только к базе оно не пробилось. После воздушного боя над Баренцевым морем уцелевшие машины вынуждены были вернуться в Норвегию, на «Зет-12», поскольку до «Северного призрака» они бы уже не дотянули. К тому же во время своего бегства они могли бы его рассекретить. Что же касается аэродрома на самом «Северном призраке», то на нем находится только один гидросамолет, да и тот нуждается в ремонте.