Граница миров
Шрифт:
— Ринф, не сходи с ума, — тоненько пискнула Веелла. — Ринф, пожалуйста…
— Заткнись! — рявкнул эльф и поднял клинок. — Ну! Сотник, решай!
Андрей молчал. Молчал долго, пока не услышал три отрывистых свиста. А потом вскочил на коня и погнал его прочь от места побоища. В горле клокотала то ли злоба, то ли слезы. Андрей ругался по-эльфьи и по-имперски, клял судьбу и эти Сумерки, призывал гнев богов, в которых не верил, на головы Императора Лакхи и Лишенных Имен, просил прощения у Вееллы и Анны Купы… Андрею казалось, что он сходит с ума, и не так далеко это было от истины.
Он остановил коня только уже когда стемнело. Небо залилось глубоким синим цветом и казалось велюровым. Андрей долго смотрел на Саарнатту —
А потом развернул коня в сторону Саарнатты и пустил его шагом. Он уже знал, что произошло и что ему теперь делать…
***
Ринф несколько мгновений смотрел вслед Андрею, а потом сплюнул зло, выматерился и поднял клинок. За елями уже кипела сеча. Слышался звон стали, всхрапы сталкивающихся коней, крики раненых и стоны умирающих.
Эльф оглянулся на сестру и Синичку и смерил их взглядом.
— Ну? — грубо осведомился он.
Веелла ничего не ответила. Она молча оправила свой расшитый зелеными трилистниками камзол и вытащила меч из ножен. Синичка выматерилась сквозь зубы. перевязала оранжевый нашейный платок на голову и тоже обнажила клинок. Ринф кивнул, заорал что-то непонятное даже ему самому и рванулся прямо сквозь ели к месту сражения. Девушки последовали за ним, крича что-то такое же невразумительное.
Отряд коронера окружили со всех сторон, не давая ему рассеяться по лесу. Часть гвардейцев уже валялась на земле. Кто-то был убит арбалетным болтом, кто-то стрелой из лука, кого-то сняли с седла рогатиной, а кому-то и меч в живот достался. Разбойников тоже уже немало полегло. Многие из них сражались пешком, а у конника всегда преимущество перед пешим. Однако и под многими гвардейцами уже убили лошадей.
Ринф влетел во всеобщую свалку и принялся размахивать мечом направо и налево, не задевая, однако, «своих» из Разбойничьей Гильдии. Гвардейцы бились как звери и весьма мастерски, но и среди бандитов были не слабые рубаки, а разбойников было примерно в полтора раза больше. У коронера и его отряда не было шансов.
Лука Даньша оттеснил в сторону какого-то невысокого бандита в ярком желтом дублете и рубанул его сплеча, наискось. Бандит захрипел, попытался заорать, но не смог. Схватившись руками за разрубленное лицо, он повалился на колени, а потом упал на землю, тут же попав под копыта разгоряченного гафлингера Луки.
Место разбойника в желтом дублете занял коренастый мужчина с пышными седыми усами и яркими, но равнодушными, зелеными глазами. Он холодно усмехнулся и одним движением воткнул клинок в шею гафлингера Луки. Конь страшно заржал, вылупил глаза и резко присел на задние ноги. Лука не удержался в седле и полетел на землю. Конь, почувствовав, что освободился от седока, подскочил, взбрыкнул и помчался прочь. Люди едва успевали выскакивать из-под его копыт. Лука не смотрел вслед коню, сосредоточив свое внимание на противнике.
Усатый разбойник не нападал, ожидая, пока Лука поднимется. Когда тот уже прочно стоял на ногах, бандит атаковал колющим в лицо. Даньша вскинул руку с мечом и едва успел отмести клинок противника в сторону. Отбить-то он отбил, но не смог ни сам атаковать, ни поставить блок. Усатый на возврате развернул клинок плашмя и огрел Луку по уху, полностью его дезориентировав. Следующим ударом он отсек кисть правой руки гвардейца.
Лука замер, чувствуя, как вдруг легко стало в правой руке. Он уже знал, что произошло, но верить не хотел. Нахлынула боль, и он закричал, поднимая такую нелепую культю на уровень глаз.
Усатый поморщился, с отвращением глядя на рухнувшего на колени Луку. Бандиту было противно, и он одним ударом все закончил. Ударом по косой, сверху вниз, располосовавшим грудь Луки.
Гай Малыш бился плечом к плечу с Анной Купой. Они сражались молча, страшно оскалившись, прикрывая друг друга и помня, что за их спиной Генрих Щук, коему надо было уйти из этой свалки живым. Коронеру надо было во что бы то ни стало сохранить жизнь. И они бились не за себя — за него.
Гай развернулся на носках и каким-то чудом успел подставить окованное топорище секиры под удар разбойничьего клинка. Анна увидела, что Малыш развернулся к другому противнику незащищенной спиной, и тут же сама переместилась, неосторожно открыв свой правый бок. Двое ее противников заметили это и кинулись в атаку. Удар в голову она отбила легко и непринужденно, от второго — в живот — уклонилась, а третий ее настиг. По бедру потекло что-то мерзко теплое, и нога Анны подкосилась. Она выматерилась и упала на одно колено, одновременно блокируя удар в голову справа. Гай Малыш гортанно вскрикнул и повалился рядом на траву, заливая ее своей кровью из разрубленной головы. Анна опять выматерилась и бросила взгляд на Генриха. Старый коронер отбивался от двух бандитов и отбивался весьма успешно. Он вот-вот должен был оказаться за пределами драки и тогда он сможет уйти. Но почему-то он поступил совсем не так.
Взгляд на коронера стоил Анне очень дорого.
Чей-то клинок свистнул у нее над самой головой, взлохматив волосы, другой сплясал перед лицом отвлекающий финт, а третий, слишком поздно замеченный, с омерзительным хрустом вместе с мелкими кольцами кольчуги вошел в правый бок.
«Жалость-то какая!» — отстранение подумала Анна, заваливаясь на бок и уже понимая, что ничего дальше нет…
Императорский коронер Генрих Щук в миллионный раз проклял свою работу и свое вечное желание самому заниматься погонями. Он совершенно автоматически отбился от двух бандитов и оглянулся. Живых противников на расстоянии клинка не было, и путь был свободен, но тут коронер заметил Анну Купу, уже давно работавшую с ним. Женщина, нелепо взмахнув руками, заваливалась на бок. Ее кольчуга была вспорота, и из раны хлестала кровь. Бандит с седыми усами внимательно следил затем, как Анна падает. Это оказалось превыше сил Генриха. Он бросил один из своих мечей в ножны, дал шпоры коню и наехал на усатого разбойника, не ожидавшего такой прыти от императорского коронера. Бандиту пришлось резко отскакивать в сторону. Не удержав равновесия, он упал на одно колено, но тут же вскочил. Однако этой заминки Щуку хватило на то, чтобы перегнуться из седла, подхватить Анну одной рукой и, бросив ее поперек седла, умчаться с поля битвы. Бандитам ничего не оставалось, кроме как проводить коронера глазами.
Веелле было страшно, но она даже самой себе не смела признаться, что ей страшно. Она билась ожесточенно и правильно, как на тренировке. Руки сами выполняли положенные движения, выставляли блоки, парировали удары, атаковали. Ноги сами вытанцовывали сложнейшие па подшагов и отскоков. Эльфка билась слишком автоматично и слишком предсказуемо, забыв, что перед ней не рядовые наемники из купеческого обоза и не обезумевшие от жадности торговцы. Она забыла, что сражалась с императорскими гвардейцами, причем лучшими из лучших.
Долго ее выручали природная гибкость и быстрота. Она легко уходила от ударов, моментально выставляла блоки, но слишком редко атаковала сама, боясь не успеть прорваться сквозь стальную завесь зашиты гвардейцев и слишком долго остаться открытой.
Блок, отшаг, прыжок, блок.
Веелла не заметила, кто и когда ее ранил. Она просто перестала чувствовать правую руку и едва успела перекатить меч в левую. Левой она никогда не умела сражаться. И гвардейцы это поняли. Их навалилось сразу трое. Они медленно, но верно, оттесняли Вееллу к старому дубу, заставляя ее прижаться к нему. Эльфка не сразу по-няла, зачем им это нужно, а потом было уже слишком поздно.