Граница нормальности
Шрифт:
Обычная сумасшедшая. Что там делают в таких случаях? Ноль три?
— Тихо, тихо, — говорю. — Найдётся ваш муж. Вот стульчик, садитесь, чего на полу сидеть. Сейчас мы позвоним, ваш муж приедет и заберёт вас домой.
Взял трубу, начал набирать ноль три, и тут подумал, что у неё, похоже, есть мобильник. Может, действительно позвонить мужу? Ну или кто там будет в телефонной книжке под именем «Дом».
— А у вас телефон есть? — спрашиваю осторожно.
Она смотрит на меня пристально и вынимает телефон. Есть.
—
Получилось.
Даёт трубу.
Сонерик, отлично. Люблю эти телефоны. Быстро нахожу «ДОМ», звоню. Показываю ей дисплей — ну чтоб чего не подумала, вдруг я в Зимбабве звоню за её счёт.
И тут у меня в руках труба, моя которая, домашняя — как зазвонит!
Я аж выронил — и мобильник этой, и трубу саму.
А она смотрит на меня, будто её у меня на глазах на куски разделывают.
Я трубу поднимаю, а она свой мобильник и говорит в него:
— Это мой дом, Женя, — говорит так тихо и медленно. — Я Лена. Я здесь живу. Ты мой муж, Женя.
И в трубке — то же самое, на полсекунды позже.
Ну, тут я, видимо, не выдержал, поплыл.
Очухиваюсь.
Лежу по-прежнему на полу, но прихожая какая-то немножко другая. Или это от треволнений мне так кажется. И подушка диванная под головой. Лена эта успела переодеться, влезла в Наташкин халатик и тапочки.
Наташка!
Сейчас же придет Наташа!
Вы не подумайте чего — она женщина далеко не глупая, но вот в этом вопросе у неё просто клин, у Наташи моей. По улице с ней идешь, не дай бог глянешь на кого — дутья не оберёшься потом. Телик смотришь, похвалить никого не моги. Она сама знает, что глупости всё это, понимает, но ничего поделать не может, и, подозреваю, не хочет.
В общем, если Наташка увидит эту Лену в своем халатике — то лучше бы я с Гришей пошёл и вместе с ним где-нибудь сгинул, за гаражами, в трещинах мироздания.
Вздрыгиваю я на полу, значит, этаким дельфином — и опаньки! — а ручки-то вот они! Связаны, и привязаны к ногам, и ноги тоже связаны и скручены, и лежу я такой в прихожей своей как бандеролька, весь в веревках бельевых, в проводах и в скотче.
Ай да Лена, когда успела?
Или это я так долго лежал?
Или это она меня так уложила?
Чтобы вот как раз связать?
— Женя, ты прости меня, — это Лена. — Но щас дедушка Серёжку привезёт, а ты, кажется, с ума сошёл.
Какой, блин, Серёжка? Какой дедушка?
Дёргаю руку, ногу, извиваюсь как уж. В принципе, из веревок и проводов вырваться можно было — видать, силенок у неё маловато затягивать понадёжнее, но скотч! Какая, блин, мерзопакостная штука, оказывается, этот скотч! Поди ж ты, лежит на каждом углу за три копейки, а вот ведь — и не вырвешься, вообще, никак. И трещит, зараза.
Минуты через две я дёргаться устал и решил, что если Наташка рассудит здраво (и если к тому моменту от меня что-нибудь останется), то она поймёт, что Лена эта в нашей квартире против моей воли. Вот так.
И тут же в дверь позвонили.
Это, конечно, Наталья. Всё, Леночка, ховайся. Мне, конечно, достанется тоже, но сначала — тебе, роднуля. Моя зайка — чемпионка универа по волейболу и лучшая подающая всех времен и народов — очень не любит непрошеных гостий, особенно, подозреваю, тех, кто без спросу её халаты напяливает.
Ну, эта Лена открывает дверь, и с кем-то там трындит.
— Вам кого?
— Мне нужно… эээ… Женю. Он здесь живёт?
Женский голос, но не Наташа.
— Да, здесь. — Это Лена. — А вы кто?
— Понимаете, это долго рассказывать…
Точно не Наташа. Ещё какая-то баба.
День визитов, блин.
— А вы покороче. Самую суть.
— В общем, его укусил крокодил.
— А, — говорит эта Лена так саркастически, но с истеринкой. — И то я думаю, чего это с ним сегодня такое. Точно крокодил?
— Да. Но это не совсем обычный крокодил. Понимаете.
— Да уж понимаю. Я даже думаю так, что не крокодил, а крокодилица.
— Нет-нет, с этим строго, это точно крокодил. Это «он». Тёмное начало всего сущего.
— Сущего, говоришь, — Лена совсем уже взвизгивает. Чую, что-то будет. — А ты, вы кто ему будете?
— Э…э… не знаю, как вас зовут, в общем, я Таня. Мне он нужен как мужчина.
Тут, как пишется в книжках, на мир рухнула звенящая тишина.
И тишина эта была очень недолгой.
— Ах ты…
И слышу короткие такие звуки: туп, туп, тыщ, тыщ.
Всхлипнули и заорали они одновременно.
Ах ты сука, орала Лена, вот кого он привел (образец бабской логики, Таня эта пришла после неё, но кого это волнует?), порчу навела, да я тебе! Да я тебе!
Таня отбивалась и орала уже что-то совсем бредовое. Какой-то крокодил, укусил меня, крокодил необычный, значит, со мной надо срочно переспать. Такая у неё была позиция. Вполне, кстати, внятная и даже довольно логичная. Не вижу, почему бы свободной женщине не переспать с кем-нибудь, особенно если этот кто-нибудь — я.
Через минуту-другую в подъезде всё притихло. Слышу — неразборчивое какое-то гыр-гыр-гыр, напряг уши изо всех сил, аж в башке зазвенело. Мужской голос выяснял, что тут происходит. Сосед, наверное.
Дверь открывается, и вижу я целую делегацию: Лена эта, потом помятая брюнетка примерно того же возраста или постарше, Таня, видимо, ещё какой-то почтенный тип в черном советском квадратном пальто и совсем маленький ребенок, лет двух-трёх. Все на меня глазами лупают.
Несколько секунд тишины, и только я собираюсь потребовать меня освободить, а не пялиться, как тип в квадратном пальто говорит Лене решительно: