Граница вечности

Фоллетт Кен

Водители начали давить на клаксон. За несколько машин впереди водитель вышел из кабины и с кем-то разговаривал на тротуаре. На углу полдюжины человек собрались у припаркованной машины с открытыми окнами и, очевидно, слушали радио. Джордж увидел хорошо одетую женщину, которая в ужасе зажимала рот рукой.

Из белого «шевроле-импала», стоящего перед «мерседесом» Джорджа, вышел водитель в костюме и шляпе — очевидно, торговый агент. Он посмотрел но сторонам, увидел Джорджа в его машине с открытым верхом и спросил:

— Это правда?

— Да, — ответил Джордж. — В президента стреляли.

— Он жив?

— Не знаю. — В машине Джорджа не было приемника.

Торговый агент подошел к «бьюику», у которого было открыто окно.

— Президент жив?

Джордж не услышал ответа.

Машины стояли без движения.

Джордж заглушил мотор, выскочил из автомобиля и побежал.

К своему огорчению, он понял, что не в форме. Из-за постоянной занятости он забросил тренировки. Он старался вспомнить, когда в последний раз делал физические упражнения, но так и не вспомнил. Он почувствовал, что потеет, и ему стало тяжело дышать. Хотя Джордж торопился, с бега он перешел на быструю ходьбу.

Рубашка его промокла от пота, когда он добрался до Белого дома. Марии на месте не было.

— Она пошла в Национальный архив за материалами, — пояснила Нелли Фордрэм, сидевшая с заплаканным лицом. — Может быть, она еще ничего не знает.

— А что вообще известно? Президент мертв?

— Да. — Нелли снова всхлипнула.

— Я не хочу, чтобы Мария услышала об этом от чужого человека, — сказал он, вышел из здания и побежал по Пенсильвания-авеню к Национальному архиву.

* * *

Димка был женат на Нине год, и их сыну Григорию было шесть месяцев, когда он наконец-то понял, что любит Наталью.

Она с друзьями часто ходила в бар «На набережной» после работы, и Димка взял привычку присоединяться к группе, когда Хрущев не задерживал его допоздна. Иногда дело не заканчивалось одной рюмкой, и зачастую Димка и Наталья уходили последними.

Димка умел рассмешить ее. Вообще-то он не слыл весельчаком, но он обожал анекдоты о советской жизни, и она тоже.

— Рабочий придумал, как на велосипедном заводе можно быстрее делать крыло: сначала формуется длинная полоска металла, а затем она разрезается на части, вместо того чтобы ее сначала резать, потом раздельно сгибать. Ему сделали выговор и наказали за то, что он срывает пятилетний план.

Наталья засмеялась, открыв рот и показав зубы. Ее манера смеяться содержала намек на беспечную непринужденность, отчего Димкино сердце начинало учащенно биться. Он представил, как она закидывает голову назад, когда они занимались любовью. Потом он представил, что видит ее вот такой смеющейся каждый день в течение последующих пятидесяти лет, и он осознал, что это та жизнь, которую он хотел бы вести.

Но он не стал говорить ей об этом. Она замужем и, кажется, счастлива с этим человеком; по крайней мере, она не говорила ничего плохого о нем, хотя она никогда не спешила домой. Что важнее, у Димки жена и ребенок и он обязан хранить им верность.

Он хотел сказать: «Я люблю тебя. Я оставлю семью. Уйдешь ли ты от мужа, чтобы жить со мной, быть моим другом и возлюбленной на всю оставшуюся жизнь?»

Вместо этого он сказал:

— Уже поздно. Пора уходить.

— Я могу довезти тебя, — предложила она. — На мотоцикле будет холодно.

Она остановила машину на углу Дома правительства. Он потянулся к ней, чтобы поцеловать ее. Она позволила ему сделать это быстро и отстранилась. Он вышел из машины и скрылся в подъезде.

Поднимаясь в лифте, он придумывал, как оправдаться перед Ниной за то, что вернулся домой поздно. В Кремле из кожи вон лезли: в этом году урожай зерна был катастрофический, и советское правительство отчаянно пыталось закупить зерно в других странах, чтобы накормить народ.

Когда Димка вошел в квартиру, маленький Гриша спал, а Нина смотрела телевизор. Поцеловав ее в лоб, он сказал:

— Задержался на работе. Извини. Заканчивали доклад о плохом урожае.

— Поганый врун, — огрызнулась Нина. — Тебе каждые десять минут звонили с работы. Разыскивали, чтобы сказать: убит президент Кеннеди.

***

В животе у Марии заурчало. Она посмотрела на часы и вспомнила, что забыла пообедать. Она полностью погрузилась в работу, и никто в течение двух-трех часов не отрывал ее от дела. Она валилась с ног и решила, что пора закругляться и съесть сэндвич.

Все-таки она еще какое-то время продолжала сидеть, склонившись над старым фолиантом, и оторвалась от него, только когда услышала шаги. К своему удивлению, она увидела перед собой запыхавшегося Джорджа в мокром от пота пиджаке и с безумными глазами.

— Джордж! — воскликнула она. — Что с тобой?

Она встала.

— Мне очень жаль, Мария, — сказал он, обошел стол и обнял ее за плечи. Для их сугубо платонической дружбы этот жест мог показаться чересчур интимным.

— За что ты извиняешься? — удивилась она. — Что ты сделал?

— Ничего.

Она попыталась отстраниться от него, но он сильнее прижал ее к себе.

— Они убили его.

Мария увидела, что на глаза ему наворачиваются слезы. Она перестала сопротивляться и подалась к нему.

— Кого?

— В Далласе, — проговорил он.

До нее стало доходить, и ужасный страх начал подниматься у нее внутри.

— Нет, — сказала она.

Он кивнул и тихим голосом добавил:

— Президент мертв. Мне очень жаль.

— Мертв, — повторила Мария. — Он не может быть мертв.