Граница вечности

Фоллетт Кен

Он показал фотографию матери Дейва — Дейзи.

— Очень красивая малышка, — сказала она.

Валли улыбнулся, хотя, по его мнению, дети не красивы, даже его собственная дочь.

— Мне кажется, у нее твои глаза, Валли, — заметила Дейзи.

Глаза Валли чем-то напоминали восточные. Он полагал, что какой-то его дальний предок, вероятно, был китайцем. Как знать, будут ли у Алисы такие же глаза.

Дейзи продолжала комментировать:

— А это Каролин. — Дейзи не видела ее раньше, потому что у Валли не было ее фото. — Какая хорошенькая девушка.

— Если бы вы ее видели в красивом наряде, — расхвастался Валли. — Глаз не оторвать.

— Надеюсь, мы с ней когда-нибудь увидимся.

Радость Валли была омрачена, словно облако закрыло солнце.

— И я тоже.

Он следил за новостями из Восточного Берлина, читая газеты в публичной библиотеке, и часто задавал вопросы Ллойду Уильямсу, который как политик специализировался в международных делах. Валли знал, что выбраться из Восточной Германии как никогда трудно: стена росла и становилась все более непреодолимой, увеличилось число пограничников и количество наблюдательных вышек. Каролин никогда не смогла бы бежать, особенно сейчас, когда у нее появился ребенок. Но есть и другие ходы. Официально правительство Восточной Германии никогда не признает, разрешена ли законная эмиграция. Они даже не скажут, какое учреждение занимается заявлениями. Но Ллойд узнал через британское посольство в Бонне, что примерно десяти тысячам человек ежегодно выдают разрешения. Может быть, Каролин будет одной из них.

— Когда-нибудь обязательно, — сказала Дейзи скорее в утешение.

Валли показал фотографию Иви и Хэнку Ремингтону, которые сидели в гостиной и читали сценарий. «Кордс» надеялись сделать фильм, и Хэнк хотел, чтобы Иви снялась в нем. Они отложили текст и стали умиляться ребенком.

— Сегодня у нас пробная запись у «Клэссик рекордс», — сказал Валли Хэнку. — Мы встречаемся с Дейвом после школы.

— Удачи вам, — отозвался Хэнк. — Вы хотите исполнять мою балладу о любви?

— Надеюсь. Ленни за «Трясись, греми, крутись».

Хэнк резко мотнул головой; от этого движения его длинные рыжие волосы всколыхнулись, что заставляло миллион девиц визжать от восторга.

— Старо.

— Я знаю.

В дом на Грейт-Питер-стрит постоянно приходили люди, вот и сейчас там появился Джаспер с женщиной, которую Валли раньше не видел.

— Моя сестра Анна, — представил ее Джаспер.

Анна была темноглазая красавица лет двадцати пяти. Джаспер тоже был интересным молодым человеком. Видимо, очаровательная семья, подумал Валли. Анна обладала пышными округлыми формами, ставшими не модными сейчас, когда все восторгались плоскогрудыми моделями, как Джин Шримптон по прозвищу Креветка.

Джаспер начал знакомить Анну со всеми, кто находился в гостиной. Хэнк встал, пожал руку Анне и сказал:

— Я надеялся встретиться с тобой. Джаспер рассказывал мне, что ты редактор в издательстве.

— Совершенно верно.

— Я думаю написать книгу о себе.

Валли подумал, что в двадцать лет рановато писать свою автобиографию в виде книги, но Анна придерживалась другой точки зрения.

— Какая замечательная мысль, — проговорила она. — Миллионы людей захотят прочитать ее.

— Правда?

— Я могу утверждать это со знанием дела, хотя биографии — это не моя область. Я специализируюсь в переводах немецкой и восточноевропейской литературы.

— Мой дядя поляк. Будет ли это для меня подспорьем?

Анна закатилась заливистым смехом, и Валли почувствовал

расположение к ней. Как и Хэнк, и они начали обсуждать книгу.

Взяв две гитары, Валли ушел из дома.

Гамбург удивил Валли разительным контрастом с Восточной Германией, а Лондон поразил буйным анархизмом. Люди носили одежду самых разных стилей — от шляп-котелков до мини-юбок. Парни с длинными волосами были настолько обыденным явлением, что никто не обращал на них внимания. Свобода слова в политических комментариях доходила до вседозволенности. Валли был потрясен, когда увидел по телевидению человека с седыми усиками, изображающего премьер-министра Гарольда Макмиллана и его голосом изрекающего идиотские сентенции. А семья Уильямсонов от души смеялась.

Валли также с удивлением отметил большое число темнокожих лиц. В Германии редко встречались иммигранты-турки с лицами кофейного цвета, в Лондоне жили тысячи людей с Карибских островов и из Индостана. Они прибыли сюда, чтобы работать в больницах и на заводах, на автобусах и поездах. Валли обратил внимание, что карибские девушки модно одевались и выглядели очень сексуально.

Он встретился с Дейвом у ворот школы, и на метро они поехали на север Лондона.

Валли заметил, что Дейв нервничает, сам же он был спокоен. Он знал, что он хороший музыкант. Работая каждый вечер в «Джамп-клубе», он слышал десятки гитаристов, и редко кто из них играл лучше него. Большинству удавались немногие аккорды, но они брали своим энтузиазмом. Когда он слышал чье-то хорошее исполнение, он переставал мыть кружки и смотрел на сцену, усваивая технику гитариста, пока босс не делал ему замечание. А потом дома садился у себя в комнате и старался воспроизвести то, что видел, пока не достигал совершенства в игре.

К сожалению, виртуозность не делала тебя поп-звездой. Требовалось нечто иное: обаяние, привлекательность, соответствующая одежда, реклама, умелое руководство и, главное, хорошие песни.

И у «Плам Нелли» имелась хорошая песня. Валли и Дейв сыграли балладу о любви остальным ребятам, и они выступали с ней на нескольких концертах в рождественские праздники. Песню хорошо приняли, но, как заметил Ленни, под нее нельзя было танцевать.

И Ленни не хотел исполнять ее на пробной записи. «Не наш жанр», — сказал он. Его мнение совпадало с мнением «Кордс»: она слишком хороша и сентиментальна для группы, исполняющей рок.

От станции метро Валли и Дейв направились к большому старому дому с хорошей звукоизоляцией, где помещались студии звукозаписи. Они подождали в вестибюле. Остальные пришли несколькими минутами позже. Администратор попросила их всех подписать листок бумаги, который, как она объяснила, нужен «для страхования». Валли он показался контрактом. Дейв хмурился, читая его, но они все поставили свои подписи.

Через несколько минут внутренняя дверь открылась и из нее вышел не располагающий к себе молодой человек. Он был в свитере с вырезом и в рубашке с галстуком. Он курил сигарету-самокрутку.

— Так, — сказал он в порядке вступления и откинул волосы со лба. — Мы почти готовы. Вы первый раз записываетесь?

Они подтвердили это.

— Так вот, наша задача добиться лучшего звучания, поэтому следуйте нашим указаниям. — Всем своим видом он показывал, что делает им большое одолжение. — Заходите в студию и подключайтесь, а мы будем записывать оттуда.

— Как тебя зовут? — просил Дейв.

— Лоренс Грант. — Он точно не сказал, в чем заключается его роль, и Валли догадался, что он младший ассистент, который напускает на себя важный вид.