Граница вечности
Шрифт:
— Давай посмотрим, что будет, хорошо?
Он увидел разочарование на ее лице, хотя она быстро отвернулась.
— Неплохая мысль, — проговорила она, вытерла слезы, и они спустились в кухню.
Они пили чай и ели шоколадное печенье, а потом вернулась домой ее мать.
Когда он пришел на Грейт-Питер-стрит, ему не бросились в глаза какие-нибудь признаки необычного, и он догадался, что его родителям из школы не звонили. Несомненно, Плешак захочет написать письмо. Значит, у него будет день отсрочки.
До следующего утра он ничего не рассказал родителям.
Отец ушел из дома в восемь. Тогда Дейв обратился к матери:
— Я не иду сегодня в школу.
Она не стала кипятиться.
— Попытайся понять, какой путь проделал твой отец, — сказала она. — Он был незаконнорожденный, как ты знаешь. Его мать работала на фабрике в Ист-Энде, где существовала потогонная система, до того как она пошла в политику. Его отец добывал уголь в шахте. И все же твой отец учился в крупнейшем университете мира, и в тридцать один год он стал министром британского правительства.
— Но я не такой!
— Конечно, но ему кажется, что ты хочешь отбросить все, чего он, его родители и его дед достигли.
— У меня своя жизнь.
— Я знаю.
— Я ушел из школы. Я разругался со старым Плешаком. Вероятно, вы получите сегодня письмо от него.
— О господи! Отец тебе этого не простит.
— Я знаю. И я ухожу из дома.
Она заплакала.
— Куда ты пойдешь?
У Дейва тоже навернулись слезы.
— Несколько дней я поживу в Христианском союзе молодых людей, а потом сниму квартиру с Валли.
Она взяла его за руку.
— Не сердись на отца. Он очень любит тебя.
— Я не сержусь, — сказал Дейв, хотя это было не так. — Я только не хочу, чтобы он меня останавливал.
— О господи! — снова воскликнула она. — Ты такой же чумовой, как и я, и такой же упрямый.
Дейв удивился. Он знал, что у нее был первый несчастливый брак, но все равно он не мог представить, что его мать чумовая.
— Надеюсь, ты не повторишь моих ошибок, — добавила она.
Когда он уходил, она отдала ему все деньги из своего кошелька.
Валли ждал в прихожей. Они вышли из дома со своими гитарами. Как только они оказались на улице, от сожаления не осталось и следа. К Дейву стало подкрадываться чувство тревожного волнения. Его будут показывать но телевидению! Но он поставил на карту все. У него даже немного кружилась голова, когда он вспоминал, что ушел из дома и бросил школу.
На метро они доехали до Юстон-стейшн. Дейв должен был обеспечить их успех на выступлении по телевидению. Это первейшая задача. Если пластинка продаваться не будет, со страхом думал он, и «Плам Нелли» выступит неудачно, что тогда? Может быть, ему придется мыть кружки в «Джамп-клубе», как Валли.
Что мог он сделать, чтобы заставить людей покупать пластинку?
Он не имел представления.
Эрик Чапман ждал на железнодорожном вокзале в костюме в тонкую полоску. Баз, Лу и Ленни были уже там. Они отнесли свои гитары в вагон. Барабаны и усилители ехали в Бирмингем отдельно в фургоне, который вел Ларри Грант. Но такую ценность, как гитары, ему не доверили.
В поезде Дейв сказал Эрику:
— Спасибо за билеты.
— Благодарить не за что. Стоимость будет вычтена из вашего гонорара.
— Так значит, телевизионная компания заплатит наш гонорар вам?
— Да, и я вычту двадцать пять процентов плюс расходы, вы получите остальное.
— Почему? — спросил Дейв.
— Потому что я ваш импресарио, вот почему.
— Вот как. Я этого не знал.
— Ну, так вы подписали контракт.
— Разве?
— Да. Иначе я не стал бы вас записывать. Я похож на благотворителя?
— А, это та бумажка. Что мы подписывали перед пробной записью?
— Да.
— Она сказала, что она для страховки.
— Помимо всего прочего.
У Дейва появилось ощущение, что его обвели вокруг пальца.
Ленни спросил:
— Шоу в субботу, а мы едем в четверг. Как это так?
— Большая часть программы записана заранее. Один-два номера идут «живьем» в тот же день.
Дейв удивился. Шоу производило впечатление веселого представления, на котором молодые ребята танцуют и хорошо проводят время. Он спросил:
— А зрители там будут?
— He сегодня. Вам нужно будет изображать, что вы поете перед толпой визжащих девчонок, у которых от вас намокают трусики.
— Это не трудно, — сказал бас-гитарист Баз. — Я с тринадцати лет выступал перед воображаемыми девушками.
Это была шутка, но Эрик сказал:
— Он прав. Смотрите в камеру и представляйте, что самая красивая девушка из ваших знакомых стоит прямо там и снимает свой бюстгальтер. Обещаю вам, что от этого у вас на лице появится как раз та улыбка, которая нужна.
Как заметил Дейв, он уже улыбался. Видимо, хитрость Эрика сработала.
В час они приехали на студию. До первоклассной она явно не дотягивала. Почти всюду валялся мусор, как на фабрике, освещения не хватало. Часть павильона, куда направлялись камеры, выглядела безвкусно вычурной, а на всем, что оставалось за кадром, лежал отпечаток ветхости и неряшливости. Чем-то занятые люди сновали вокруг, не обращая внимания на «Плам Нелли». У Дейва было ощущение, будто все знают, что он новичок.
В момент их появления в студии на сцене выступала группа, называвшаяся «Билли и ребята». Громко звучала фонограмма, и они пели и играли под нее, но без микрофонов, и их гитары не были включены в сеть. Дейв знал со слов друзей, что большинство зрителей не подозревают, что это имитация, и удивлялся, насколько люди глупы.
Ленни с презрением отнесся к веселой песенке в исполнении группы «Билли и ребята», но Дейву она понравилась. Они улыбались и жестикулировали несуществующим зрителям, когда песня закончилась, они кланялись и махали руками в знак признательности за гром аплодисментов. Потом они повторили все сначала с не меньшим азартом и весельем. Вот что значит профессионализм, подумал Дейв.