Граница вечности
Шрифт:
Лили и Карла последовали за ним.
Вернер встал. Лили со страхом подумала, перепрятал ли он свой пистолет, который лежал за полкой для кастрюль. Может быть, для этого Карла спорила с Гансом у порога. Лили спрятала за спиной дрожащие руки.
Вернер не скрывал своей враждебности.
— Я удивлен, что вижу тебя в этом доме, — сказал он Гансу. — После того, что ты сделал, тебе должно быть стыдно являться сюда.
У Каролин был растерянный и встревоженный вид, и Лили поняла, что она не знает, кто такой Ганс.
— Он из Штази, — вполголоса объяснила Лили. — Он женился на моей сестре и жил здесь год, шпионя за нами.
Каролин зажала рукой рот, чтобы не вскрикнуть.
— Это он? — прошептала она. — Валли рассказывал мне. Как он посмел сделать такое?
Ганс слышал, что они шепчутся.
— Ты, должно быть, Каролин, — сказал он. — Ты писала товарищу генеральному секретарю.
Каролин набралась храбрости и почти с вызовом ответила:
— Я хочу выйти замуж за отца моего ребенка. Вы мне позволите?
Ганс посмотрел на Алису, сидящую на своем высоком стуле.
— Какой милый ребенок, — проговорил он. — Мальчик или девочка?
Лили задрожала от страха, только потому что он смотрел на Алису.
Неохотно Каролин ответила:
— Девочка.
— И как ее зовут?
— Алиса.
— Алиса. Да. Кажется, ты указала это в письме.
Эта притворная симпатия к ребенку вселяла еще больше страха, чем угроза.
Ганс выдвинул стул и сел за кухонный стол.
— Так значит, Каролин, ты, кажется, хочешь уехать из своей страны.
— Мне думается, вы только будете рады — ведь правительство не одобряет мою музыку.
— Но почему ты хочешь исполнять декадентские американские поп-песни?
— Рок-н-ролл придумали американские негры. Это музыка угнетенного народа. Она революционна. Вот почему мне странно, что товарищ Ульбрихт ненавидит рок-н-ролл.
Когда Ганса побеждали каким-нибудь аргументом, он просто игнорировал его.
— Но у Германии много красивой народной музыки, — сказал он.
— Я люблю немецкие народные песни. И я уверена, что знаю их больше, чем вы. Но музыка интернациональна.
Бабушка Мод наклонилась вперед и язвительно сказала:
— Подобно социализму, товарищ.
Ганс не обратил на нее внимания.
— И мои родители выгнали меня из дома, — продолжала Каролин.
— Из-за твоего аморального образа жизни.
Лили не сдержалась от негодования:
— Они выгнали ее, потому что вы, Ганс, угрожали ее отцу.
— Вовсе нет, — сдержанно сказал он. — Что остается делать респектабельным родителям, когда их дочь ведет антисоциальный и распущенный образ жизни.
На глаза Каролин навернулись слезы.
— Я никогда не вела распущенный образ жизни, — сердито сказала она.
— Но у тебя незаконнорожденный ребенок.
Снова заговорила Мод:
— Вы, кажется, плохо разбираетесь в биологии, Ганс. Чтобы сделать ребенка, законного или незаконного, нужен только один мужчина. Распущенность к этому не имеет никакого отношения.
Ганса уязвило это замечание, но он и ухом не повел. Он снова обратился к Каролин:
— Молодой человек, за которого ты хочешь выйти замуж, разыскивается полицией за убийство. Он убил пограничника и убежал на Запад.
— Я люблю его.
— Итак, Каролин, ты просишь генерального секретаря предоставить тебе привилегию эмигрировать.
— Это не привилегия, — вмешалась Карла. — Это ее право. Свободные люди могут ехать, куда им захочется.
Для Ганса это уже было слишком.
— Вы думаете, что можете делать все, что угодно. Но вы не учитываете, что живете в обществе, которое должно действовать как одно целое. Даже рыба в море понимает, что должна плыть в стае.
— Мы не рыба.
Ганс проигнорировал эту реплику и повернулся к Каролин.
— Ты аморальная женщина, которую отвергла семья из-за возмутительного поведения. Ты нашла убежище в семье, известной антисоциальными тенденциями. И ты хочешь выйти замуж за убийцу.
— Он не убийца, — прошептала Каролин.
— Когда люди пишут Ульбрихту, их письма передаются в Штази для оценки, — сказал Ганс. — Твое письмо, Каролин, попало к младшему офицеру. Будучи молодым и неопытным, он пожалел мать-одиночку и порекомендовал дать тебе разрешение.
Похоже на хорошую новость, но как бы не было подвоха, подумала Лили. И она не ошиблась.
— К счастью, — продолжал Ганс, — его начальник направил это решение мне, вспомнив, что я имел дело с этой… — он с презрительным выражением обвел всех взглядом, — с этой распущенной и неблагонадежной группой смутьянов.
Теперь Лили поняла, что он собирался сказать. Это было чудовищно. Ганс пришел сюда вразумительно объяснить им, что это благодаря ему прошение Каролин было отклонено.
— Ты получишь, как полагается, официальный ответ, — предупредил он. — Но сейчас могу сказать: тебе не будет разрешено эмигрировать.
— Могу ли я навестить Валли? Всего на несколько дней? — умоляла она. — Алиса никогда не видела своего отца.
— Нет, — сказал он с натянутой улыбкой. — Людям, которые обращались за разрешением эмигрировать, в дальнейшем не разрешается выезжать на отдых за границу.
Его ненависть прорвалась в интонации, когда он добавил:
— Что, ты думаешь, мы глупые люди?
— Я подам прошение через год, — сказала Каролин.
Ганс встал. Улыбка торжествующего превосходства играла у него на губах.