Граница вечности
Шрифт:
— Ты не будешь возражать, если я буду называть тебя Фиц? — спросил Дейв за ужином. — Мы всегда называли Берни Леквиза «деда», даже хотя он был отчимом моего отца. А в детстве я никогда не видел тебя. Так что слишком поздно менять что-либо.
— Я не в той ситуации, чтобы указывать тебе, — ответил Фиц. — И к тому же я вовсе не возражаю.
Они заговорили о политике.
— Мы, консерваторы, были правы относительно коммунизма, — сказал Фиц. — Мы говорили, что у них дело не пойдет, и не идет. Но мы были неправы касательно социал-демократии. Когда Этель говорила, что мы должны дать всем бесплатное образование и бесплатное медицинское обслуживание и обеспечить страхование по безработице, я сказал ей, что она живет в мире иллюзий. А смотри сейчас: все, за что она выступала, осуществилось, а Англия осталась Англией.
Фиц обладал чудесной способностью признавать свои ошибки, подумал Дейв. Таким он был не всегда: он десятилетиями ссорился со своей семьей. Вероятно, это качество пришло к нему с годами.
На следующее утро черный «мерседес» с водителем, заказанный секретарем Дейва, мисс Дженни Причард, ждал у гостиницы, чтобы отвезти их через границу на Восток.
Они подъехали к контрольному пункту «Чарли».
Проехав через барьер, они оказались в длинном сарае, в котором они должны были отдать паспорта. Потом им сказали ждать.
Пограничники, забравшие их паспорта, ушли. Через некоторое время высокий сутулый мужчина в штатском приказал им выйти из «мерседеса» и следовать за ним.
Мужчина шел впереди, потом оглянулся, раздраженный медлительностью Фица.
— Пожалуйста, быстрее, — сказал он по-английски.
Дейв изучал немецкий язык в школе и усовершенствовал его в Гамбурге, поэтому ему не трудно было сказать с возмущением:
— Мой дедушка стар.
Фиц негромко проговорил:
— Не спорь. Это надменный ублюдок из Штази. — Дейв вскинул брови: он никогда не слышал, чтобы Фиц употреблял грубые слова. — Они как кагэбэшники, только не такие мягкосердечные.
Их провели в комнату с голыми стенами, металлическим столом и жесткими деревянными стульями. Их не просили сесть, но Дейв подставил стул Фицу. Он и признательно взглянул на внука.
Высокий мужчина сказал что-то переводчику, курившему сигарету. Тот перевел вопрос.
— Почему вы хотите въехать в Восточную Германию?
— Чтобы присутствовать на похоронах близкой родственницы, которые состоятся в одиннадцать утра, — ответил Фиц. Он посмотрел на свои часы, золотую «Омегу». — Сейчас десять часов. Надеюсь, это будет не долго.
— Это будет столько, сколько нужно. Как зовут вашу сестру?
— Почему вы это спрашиваете?
— Вы говорите, что хотите присутствовать на похоронах своей сестры. Как ее зовут?
— Я сказал, что хочу присутствовать на похоронах близкой родственницы. Я не сказал, что это моя сестра. Вы, очевидно, все знаете об этом.
Агент тайной полиции ждал их, догадался Дейв. Трудно было представить, почему.
— Ответьте на вопрос. Как зовут вашу сестру?
— Ее имя было фрау Мод фон Ульрих, как, очевидно, вам донесли ваши шпики.
Дейв заметил, что Фиц раздражается и нарушает свое указание говорить как можно меньше.
— Как это так, что у лорда Фицгерберта сестра немка?
— Она вышла замуж за моего друга Вальтера фон Ульриха, который был немецким дипломатом в Лондоне. Он погиб от рук гестапо во время Второй мировой войны. А вы что делали во время войны?
По озлобленному выражению на лице высокого мужчины Дейв осознал, что тот все понял, но не ответил на вопрос. И тогда он спросил у Дейва:
— Где Валли Франк?
Дейв пришел в изумление:
— Я не знаю.
— Конечно, знаешь. Ведь он в твоей музыкальной группе.
— Группа распалась. Я не видел Валли несколько месяцев и не знаю, где он.
— В это трудно поверить, вы же партнеры.
— Случается, что партнеры перестают быть партнерами.
— Какая причина вашей ссоры?
— Личные и творческие расхождения. — На самом деле расхождения были сугубо личные и никогда — творческие.
— И тем не менее ты хочешь присутствовать на похоронах его бабушки.
— Она была моей двоюродной бабушкой.
— Где ты последний раз видел Валли Франка?
— В Сан-Франциско.
— Его адрес, пожалуйста.
Дейв замешкался с ответом. Это уже становилось невыносимо.
— Отвечай. Валли Франк разыскивается за убийство.
— Последний раз я его видел в парке Буэна-Виста. Это на Хейт-стрит. Я не знаю, где он живет.
— Ты отдаешь себе отчет, что препятствовать полиции в выполнении ею своих обязанностей — преступление?
— Конечно.
— И если ты совершаешь такое преступление в Восточной Германии, ты можешь быть арестован и посажен здесь в тюрьму?
Дейв вдруг испугался, но пытался оставаться спокойным.
— И тогда миллионы поклонников во всем мире будут требовать моего освобождения.
— Им не позволят вмешиваться в дела юстиции.
И в этот момент вмешался Фиц:
— Вы уверены, что ваши товарищи в Москве будут довольны вами за создание серьезного международного дипломатического инцидента?
Высокий мужчина презрительно рассмеялся, но смех его звучал нарочито.
Дейва вдруг осенило.
— Вы Ганс Гофман.
Переводчик не перевел это, а сразу сказал:
— Его имя вас не касается.
Но по выражению лица высокого мужчины Дейв понял, что он прав.
— Валли рассказывал мне о вас, — набрался храбрости Дейв. — Его сестра выгнала вас, и вы с тех пор мстите их семье.
— Отвечай только на вопросы.
— Это часть вашей мести? Изводить двух невинных людей, которые едут на похороны? Значит, вот какие вы, коммунисты.
— Подождите здесь, пожалуйста.