Граница вечности
Шрифт:
— Даже если он победит, конгресс не позволит ему что-либо сделать.
— Они попытаются остановить его, тогда начнется политическое сражение. Кто-то победит, кто-то потерпит поражение. Так мы добиваемся перемен в Америке. Система ненадежная, но все другие хуже. А стрелять друг в друга хуже всего.
— Мы не собираемся соглашаться.
— Ну хорошо, — Он понизил голос. — Мы и раньше не соглашались, но всегда любили друг друга. Разве не так?
— Это другое дело.
— Не говори так.
— У меня все в жизни изменилось.
Джордж пристально посмотрел на нее и увидел на ее лице равнодушие и вину, и тогда он понял, что происходит.
— Ты спишь с одним из «пантер»?
— Да.
Джордж почувствовал тяжесть внутри, словно выпил бочонок холодного эля.
— Тебе надо было сказать мне.
— Я говорю тебе сейчас.
— Господи. — Джорджу стало тоскливо. В кармане он нащупывал кольцо. Оно там так и останется? — Ты представляешь, уже семь лет прошло, как мы окончили Гарвард. — Он едва сдерживал слезы.
— Представляю.
— Полицейские собаки в Бирмингеме, речь в Вашингтоне «У меня есть мечта», президент Джонсон поддерживает гражданские права, два убийства…
— А черные все еще беднейшие американцы, живущие в трущобах, получающие минимальное медицинское обслуживание и выносящие на своих плечах войну во Вьетнаме.
— Бобби собирается все это изменить.
— Ничего он не изменит.
— Нет, изменит. Я приглашу тебя в Белый дом, чтобы ты убедилась в своей неправоте.
Верина пошла к двери.
— До свидания, Джордж.
— Я не могу поверить, что все так кончается.
— Служанка тебя проводит.
Джордж ничего не соображал. Семь лет он любил Верину и полагал, что они поженятся рано или поздно. Сейчас она променяла его на «Черных пантер». Он был в полной растерянности. Хотя они жили порознь, он всегда мог подумать, что он скажет ей и как будет ласкать ее в следующий раз, когда они будут вместе. Сейчас он остался в одиночестве.
Вошла служанка и сказала:
— Сюда, пожалуйста, мистер Джейкс.
Автоматически он пошел за ней в холл. Она открыла парадную дверь.
— Спасибо, — проговорил он.
— Всего хорошего, мистер Джейкс.
Джордж сел в машину, взятую напрокат, и уехал.
* * *
В день голосования на калифорнийских праймериз Бобби Кеннеди и Джордж гостили в доме кинорежиссера Джона Франкенхаймера на пляже Малибу. В то утро небо было затянуто облаками, тем не менее Бобби плавал в океане со своим двенадцатилетним сыном Дейвидом. Они вышли на берег с ссадинами и царапинами, потому что водоворотом отливной волны их протащило по гальке. После обеда Бобби уснул у бассейна, с открытым ртом растянувшись на двух стульях. Джордж заметил след на лбу Бобби, оставшийся после неудачного купания.
Он не рассказал Бобби, что у него произошел разрыв с Вериной. Он рассказал об этом только матери. Ему некогда было подумать о ходе кампании, а в Калифорнии она не прерывалась ни на минуту: то толпы людей, встречавших его в аэропорту и по пути следования кортежа, то многолюдные митинги. Джордж был рад, что занят по горло. Он предавался тоскливому чувству на несколько минут каждый вечер, прежде чем уснуть. Но даже тогда ему представлялось, что он продолжает вести разговор с Вериной и уговаривает ее снова заняться законной политикой и участвовать в предвыборной кампании Бобби. Вероятно, расхождение в их подходах было проявлением фундаментального несходства характеров. Он отказывался верить в это.
В три часа по телевизору были объявлены результаты опроса избирателей на выходе с избирательного участка. Бобби опережал Джина Маккарти с 49 процентами против 41 процента соперника. Джордж ликовал. Я не могу одержать победу над своей девушкой, но могу победить на выборах, подумал он.
Бобби принял душ, побрился и надел синий в тонкую полоску костюм и белую рубашку. Благодаря костюму или, вероятно, большей уверенности в себе он выглядел как никогда раньше по-президентски.
Синяк у Бобби на лбу был незаметен, но Джон Франкенхаймер нашел в доме профессиональный кинематографический грим и наложил ему на лоб.
В половине седьмого Бобби Кеннеди и сопровождающие его лица расселись по машинам и поехали в Лос-Анджелес. В бальном зале гостиницы «Амбассадор» уже началось празднование победы. Джордж поднялся с Бобби в номер-люкс на шестом этаже. Там в большой гостиной сотня или больше друзей, советников и привилегированных журналистов распивали коктейли и поздравляли друг друга. В номере были включены все телевизоры.
Джордж и ближайшие советники последовали за Бобби через гостиную в одну из спален. Как всегда, во время таких коктейлей он вел разговоры на политические темы. Сегодня кроме Калифорнии он победил на первичных выборах в Южной Дакоте, родном штате Хьюберта Хамфри. После Калифорнии он почувствовал уверенность, что победит в штате Нью-Йорк, где он имел преимущество, будучи сенатором от этого штата.
— Мы побеждаем Маккарти, черт возьми, — ликующе воскликнул он, сидя на полу в углу перед телевизором.
Джордж начал беспокоиться о съезде партии. Как ему добиться, чтобы популярность Бобби нашла отражение в голосовании делегатов от штатов, где не проходили праймериз?
— Хамфри делает ставку на такие штаты, как Иллинойс, где мэр Дэйли контролируем голоса делегатов.
— Да, — сказал Бобби. — Но в конечном счете люди, такие как Дэйли, не могут игнорировать настроения людей. Они хотят победить. Хьюберт не может одержать верх над Диком Никсоном, а я могу.
— Это так, но знают ли об этом политические маклеры демократической партии?
— К августу они будут знать.
Джордж разделял мнение Бобби, что они на гребне волны, но он также ясно видел надвигающиеся опасности.
— Нам нужно, чтобы Маккарти ушел с дороги, и тогда мы можем сосредоточиться на Хамфри. С Маккарти нужно заключить сделку.
Бобби покачал головой.
— Я не могу предложить ему пост вице-президента. Он католик. Протестанты могут голосовать за одного католика, но не за двоих.