Граница вечности
Шрифт:
— Так и знала, — сказала она и вошла без приглашения.
Она поставила кастрюлю на Плиту и включила ее,
— Прими душ, — приказала она. — Побрей свою унылую физиономию и надень что-нибудь приличное.
Он хотел протестовать, но у него не было сил. Проще выполнить ее указания.
Она начала убираться в квартире: поставила супницу в мойку, сложила газеты, открыла окна.
Джордж удалился в свою комнату снял нижнее белье, принял душ и побрился. Все равно это без толку. Завтра он снова устроит бедлам.
Он надел брюки и синюю рубашку на пуговицах и вернулся в гостиную. Из кастрюли распространялся аппетитный запах, он не мог этого отрицать. Джеки накрыла обеденный стол.
— Садись, — сказала она. — Обед готов.
Она приготовила цыпленка в томатном соусе с зеленым чили под сырной корочкой. Устоять Джордж не мог и съел две тарелки. Потом его мать вымыла посуду, а он вытер ее.
Она села с ним смотреть репортаж с партийного съезда.
Выступал сенатор Абрахам Рибикофф. Он выдвинул кандидатом Джорджа Макговерна, либерала, выступающего против войны во Вьетнаме, и вызвал оживление в зале, заявив:
— С таким президентом, как Джордж Макговерн, на улицах Чикаго прекратятся гестаповские методы.
— Ну и ну! Сказать им такое.
Шум в зале стих. Телережиссер переключился на камеру, показывающую мэра Дэйли крупным планом. Он был похож на гигантскую лягушку с выпученными глазами, скуластым лицом и толстой шеей со складками жира. На какой-то момент он — как и его полицейские — забыл, что на него наведена камера, с руганью набросился на Рибикоффа.
Микрофоны не уловили его слов.
— Интересно, что он сказал, — проговорил Джордж.
— Я знаю, — откликнулась Джеки. — Я умею читать по губам.
— Вот так новость!
— Когда мне было девять лет, я оглохла. Долгое время не могли определить, в чем причина. В конце концов мне сделали операцию, и слух вернулся. А умение читать по губам не пропало до сих пор.
— Так что же мэр Дэйли сказал Эйбу Рибикоффу?
— Он сказал: «Да пошел ты, еврейский сукин сын». Вот что он сказал.
* * *
Валли и Бип остановились в чикагском «Хилтоне» на шестнадцатом этаже, где находился штаб Маккарти по проведению предвыборной кампании. Они устали и были удручены, когда в полночь вошли в свой номер в последний день съезда. Они потерпели поражение: вице-президент Губерт Хамфри был выбран кандидатом от демократов. На президентских выборах будут соперничать два человека, которые выступали за продолжение войны во Вьетнаме.
У них даже не было дурмана покурить. Они на время завязали с этим, чтобы не давать прессе повода очернить Маккарти. Они немного посмотрели телевизор и потом легли спать, чувствуя себя настолько отвратительно, что даже не стали заниматься любовью.
— Черт возьми, — проворчала Бип, — через пару недель мне идти на занятия. Не знаю, как я это вынесу.
— Думаю, я сделаю пластинку, — сказал Валли. — У меня есть несколько песен.
Бип засомневалась.
— Ты считаешь, что сможешь поладить с Дейвом?
— Нет. Мне бы хотелось, но он не станет. Когда он позвонил и сказал, что виделся с моими родителями в Восточном Берлине, он действительно был холоден, хотя делал доброе дело.
— Мы в самом деле обидели его, — с грустью проговорила Бип.
— Кроме того, у него прекрасно идут дела: и его телевизионное шоу, и все остальное.
— Так как ты собираешься делать альбом?
— Я отправлюсь в Лондон. Лу согласится играть на барабане, а Баз — на бас-гитаре. Они злятся на Дейва за то, что он развалил группу. С ними я запишу основные дорожки, а потом самостоятельно — вокалы. Некоторое время придется потратить на наложение звука, добавление гитарных вставок, создание вокальной гармоничности.
— Ты хорошо все продумал.
— У меня было время. Я не появлялся в студии полгода.
В этот момент раздался грохот и треск и комнату залил свет из коридора. К своему ужасу и не веря своим глазам, Валли понял, что кто-то выломал дверь. Он скинул простыни и вскочил с кровати, закричав:
— Что такое, твою мать!
Зажегся свет, и он увидел, что в номер через выломанную дверь входят двое чикагских полицейских в форме.
— Что происходит? — возмутился он.
Вместо ответа один из полицейских ударил его резиновой дубинкой.
Валли увернулся, и вместо головы удар пришелся по плечу. Валли вскрикнул от боли, и завизжала Бип.
Держась за плечо, Валли попятился к кровати. Полицейский снова взмахнул дубинкой. Валли отпрыгнул назад и, получив удар по ноге, взревел от боли.
Оба полицейских подняли дубинки. Валли перекатился и закрыл собой Бип. Одна дубинка ударила его по спине, другая — по бедру.
— Перестаньте, пожалуйста, перестаньте. Мы не сделали ничего плохого. Перестаньте бить его!
Валли почувствовал еще два мучительный удара и подумал, что он сейчас потеряет сознание. В этот момент все прекратилось, и топот двух пар ботинок удалился из комнаты.
Валли скатился с Бип
— Твою мать, как больно, — простонал он.
Бип встала на колени, чтобы посмотреть на его синяки.
— Почему они сделали это? — спросила она.
Валли услышал, как полицейские вламываются в другие номера и как кричат вытаскиваемые из кровати и избиваемые люди.
— Чикагская полиция может делать все, что хочет, — сказал он. — Это хуже, чем в Восточном Берлине.
* * *
В октябре Дейв Уильямс летел в самолете в Нашвилл. Рядом с ним сидел сторонник Никсона.