Граница вечности
Шрифт:
— Уходим, — выкрикнул Санчес, и пятеро человек побежали к катеру.
Джордж наклонился над стариком. Его невидящие глаза смотрели в светлеющее небо.
— Ты что застрял? — раздался позади Джорджа резкий голос Теддера.
Несколько мгновений кровь толчками вытекала из раны на груди, а потом стала сочиться тоненькой струйкой. Джордж пощупал пульс — он отсутствовал. По крайней мере, человек умер быстро.
Пламя в складе быстро разгоралось, и Джордж почувствовал пышущий оттуда жар.
— Джордж, мы оставим тебя здесь, — выкрикнул Теддер.
С громким ревом завелся двигатель катера.
Джордж закрыл глаза умершего и выпрямился. Несколько секунд он стоял в неподвижности, опустив голову. Потом он побежал к пирсу.
Как только он поднялся на борт, катер рванулся от пирса и понесся по заливу. Джордж пристегнулся ремнем.
Теддер закричал ему в ухо:
— Какого черта ты себе позволяешь?
— Мы убили невинного человека, — крикнул в ответ Джордж. — Я думал, он заслуживает мало-мальского уважения.
— Он работал на коммунистов!
— Он был ночным сторожем и, возможно, представления не имел, что такое коммунизм.
— Ты долбаный слюнтяй.
Джордж оглянулся назад. Склад превратился в гигантский костер. Вокруг суетились люди, вероятно, пытаясь загасить пламя. Джордж отвернулся, стал смотреть на море впереди себя и больше не оглядывался.
Когда они добрались до Майами и встали на твердую землю, Джордж сказал Теддеру:
— Когда мы были в море, ты назвал меня слюнтяем. — Он знал, что это было глупо, так же глупо, как отправиться в рейд, но гордость не позволяла ему снести унижение. — Сейчас, когда мы на твердой земле и нас ничто не стесняет, ты можешь повторить то, что сказал?
Теддер вперился в него взглядом. Теддер был выше Джорджа, но не так широк в плечах, как он. Должно быть, он имел навык самообороны без оружия, и Джордж видел, что он взвешивает шансы. В это время кубинцы равнодушно смотрели на них.
Теддер скользнул глазами по изуродованному уху Джорджа и сказал:
— Думаю, мы забудем об этом.
— И я тоже, — проговорил Джордж.
В самолете, летевшем в Вашингтон, он набросал коротким доклад Бобби, в котором отмечал, что, на его взгляд, операция «Мангуст» не нринесет результата, поскольку нет никаких признаков того, что народ Кубы, в отличие от эмигрантов, не хочет свержения Кастро. Кроме того, операция несет в себе угрозу мировому престижу США, поскольку вызовет антиамериканские настроения, если она станет достоянием гласности. Когда он вручал доклад Бобби, то коротко сказал:
— «Мангуст» никуда не годен и опасен.
— Я знаю, — ответил Бобби. — Но мы должны что-то делать.
* * *
Димка смотрел на всех женщин по-другому.
Он и Валентин проводили большинство уик-эндов с Ниной и Анной на квартире девушек. Пары по очереди спали то на кровати, то на полу в гостиной. В течение ночи он и Нина занимались любовью два, а то и три раза. Он узнал лучше, чем мог себе представить, как выглядело, пахло женское тело и каким оно было на вкус.
Соответственно, он смотрел на других женщин по-новому, с большим пониманием. Он мог представить их обнаженными, делать предположения, какая у них линия грудей, какие на теле волосы, какое выражение лица, когда они занимаются любовью. В каком-то смысле он стал знать всех женщин, познав одну.
Ему казалось, что он нарушил верность Нине, восхищаясь Натальей Смотровой на пляже в Пицунде, когда она выходила из воды в купальнике канареечного цвета, с мокрыми волосами и песком на ногах. Ее стройная фигура была не такой округлой, как у Нины, но от этого она не была менее восхитительной. Вероятно, его интерес был простительный, ведь он провел на побережье Черного моря две недели с Хрущевым, ведя монашеский образ жизни. В любом случае он не особенно поддавался искушению, ибо Наталья носила обручальное кольцо.
Она читала отпечатанный доклад, а он совершал дневной заплыв, и потом, когда она надела платье поверх купальника, а он переоделся в шорты домашнего пошива, они вместе пошли с пляжа в свои, как они называли, казармы.
Это было уродливое здание с номерами для относительно невысокого статуса посетителей, таких, как они сами. Они встретились с другими советниками в пустой столовой, где пахло вареной свининой и капустой.
Это было предварительное совещание перед заседанием Политбюро, которое должно было состояться на следующей неделе. Цель, как всегда, состояла в том, чтобы определить спорные вопросы и оценить, какую поддержку будет иметь та или иная сторона. И тогда помощник мог бы уберечь босса от неприятных моментов в отстаивании предложения, которое в дальнейшем было бы отвергнуто.
Димка сразу пошел в наступление.
— Почему министр обороны медлит с отправкой вооружений нашим товарищам на Кубе? — начал он. — Куба — единственная революционная страна на Американском континенте. Это служит подтверждением того, что марксизм применим во всем мире, а не только на Востоке.
Димкина любовь к кубинской революции не ограничивалась только идеологией. Его восхищали бородатые герои в полевой военной форме и с сигарами — такой контраст с угрюмыми советскими лидерами в своих серых костюмах. Коммунизм должен быть радостным походом за лучший мир. Иногда Советский Союз больше походил на средневековую монархию, где каждый дал обет жить в бедности и покорности.
Евгений Филиппов, помощник министра обороны, возразил:
— Кастро не истинный марксист. Он отходит от правильной линии, выработанной Народно-социалистической партией Кубы. — НСПК была промосковской партией. — Он следует своим ревизионистским курсом.
По мнению Димки, коммунизм остро нуждался в ревизии, но он не сказал этого.
— Кубинская революция — мощный удар по империализму. Мы должны поддерживать ее хотя бы только потому, что братья Кеннеди так ненавидят Кастро.
— Разве? — притворно удивился Филиппов. — Я ничего об этом не знаю. Вторжение в Заливе Свиней произошло год назад. Что сделали американцы с тех пор?
— Они с презрением отказались вести переговоры о мире.
— Что верно, то верно. Консерваторы в конгрессе не дали бы Кеннеди подписать договор с Кастро, даже если бы он этого хотел. Но это не значит, что он собирается воевать.
Димка окинул взглядом собравшихся в комнате помощников в рубашках с короткими рукавами и сандалиях. Они наблюдали за ним и Филипповым, осмотрительно выжидая, кто возьмет верх в этой гладиаторской схватке.
— Мы не можем допустить, чтобы революционная власть Кубы была свергнута. Товарищ Хрущев убежден, что должно состояться еще одно американское вторжение, на этот раз лучше организованное и при большей финансовой поддержке.