Граница вечности
Шрифт:
— То, что Монтгомери — негр.
— Поэтому ты и разговаривал с ним, Джордж? — продолжал допытываться Бобби.
— Полагаю, я не обязан был сказать ему, чтобы он убирался к черту.
— В следующий раз ты так и скажешь ему или любому другому репортеру, который попытается получить от тебя информацию, каким бы ни был цвет его кожи.
Джордж с облегчением вздохнул, услышав слова «в следующий раз». Это означало, что его не собираются увольнять.
— Спасибо, — сказал он. — Я буду об этом помнить.
— Так-то лучше, — буркнул Бобби и ушел в свой кабинет.
— Ты легко отделался, Джордж, — проговорил Уилсон. — Видать, в рубашке родился.
— Да уж, — согласился Джордж и саркастически добавил: — Благодаря тебе, Деннис.
Все вернулись к своей работе. Джорджу не верилось, что он сделал. Он тоже по неосмотрительности подлил масла в огонь.
Он все еще находился в подавленном состоянии, когда на коммутатор поступил междугородный телефонный звонок из Атланты.
— Привет, Джордж. Говорит Верина Маркванд, — донеслось из трубки.
Ее голос обрадовал его:
— Как поживаешь?
Вся в тревоге.
— Как и весь мир.
— Доктор Кинг просил меня позвонить тебе и узнать, что происходит.
— Вы, наверное, знаете столько же, сколько и мы, — ответил Джордж. Он все еще находился под впечатлением от выговора, устроенного Бобби, и на всякий случай проявлял осторожность в своих высказываниях. — В газетах чего только не пишут.
— Мы действительно собираемся вторгнуться на Кубу?
— Это знает только президент.
— Будет ядерная война?
— Даже президент не знает этого.
— Я скучаю по тебе, Джордж. Хочется посидеть и поболтать с тобой.
Это удивило его. По Гарварду он не очень хорошо знал ее и не виделся с ней уже полгода. Ему в голову не приходило, что она может питать к нему такие чувства, что скучает по нему. Он не знал, что ответить.
— Что мне сказать доктору Кингу?
— Скажи ему… — Джордж замолчал. Он подумал о людях, окружавших президента Кеннеди: об опрометчивых генералах, рвавшихся в бой; о сотрудниках ЦРУ, пытавшихся быть джеймсами бондами; о репортерах, упрекавших президента в бездействии, когда он проявлял осторожность. — Скажи ему, что делами ведает самый разумный человек в Соединенных Штатах и нам незачем уповать на что-то лучшее.
— Хорошо, — отозвалась Верина и повесила трубку.
Но верил ли Джордж сам в то, что сказал? Он хотел ненавидеть Джона Кеннеди за то, как тот обошелся с Марией. Но мог ли кто-нибудь еще лучше, чем Кеннеди, пытаться найти выход из кризиса? Нет. Джордж не мог назвать никого, кто обладал бы правильным сочетанием смелости, мудрости, сдержанности и спокойствия.
Ближе к концу дня Уилсону позвонили, и он сообщил всем сидящим в комнате:
— Через госдепартамент получено письмо Хрущева.
Кто-то спросил:
— Что в нем говорится?
— Пока немногое, — ответил Уилсон. Он заглянул в свой блокнот. — Полный текст еще не получен. «Вы грозите нам войной, но вы хорошо знаете, что в ответ вы получите по меньшей мере такие же последствия…». Оно было доставлено в наше посольство в Москве около десяти часов утра по нашему времени.
— Около десяти часов! Сейчас шесть вечера. Почему такая задержка? — спросил Джордж.
Уилсон снисходительно ответил, словно устав объяснять новичку элементарные вещи:
— Наши люди в Москве должны перевести письмо на английский язык, потом зашифровать и передать. После получения послания в Вашингтоне сотрудники госдепартамента должны расшифровать и отпечатать его. И каждое слово должно быть проверено и перепроверено, прежде чем президент отреагирует на него. Это длительный процесс.
— Спасибо, — сказал Джордж. Этот самодовольный тип все-таки многое знал.
Хотя была пятница и наступил вечер, никто не уходил домой.
Послание Хрущева поступало частями. Как и следовало ожидать, самое важное содержалось в конце. Если США пообещают не вторгаться на Кубу, писал Хрущев, «потребность в присутствии наших военных специалистов отпадет».
Это было компромиссное предложение — и хорошая новость. Но что конкретно это означало?
Вероятно, Советы уберут ядерное оружие с Кубы. И ничто другое уже не имело значения.
Но могли ли США обещать, что никогда не вторгнутся на Кубу? И вообще, допустит ли президент Кеннеди мысли, что будет повязанным по рукам? Джордж сомневался, что он оставит надежду избавиться от Кастро.
И как среагируют в мире на такую сделку? Не воспримут ли ее как удачу Хрущева во внешней политике? Или сочтут, что Кеннеди вынудил Советы отступить?
Джордж никак не мог решить, хорошая ли это новость.
В дверь просунулась голова Ларри Мохинни, стриженная ежиком.
— У Кубы теперь ядерные ракеты ближнего действия, — сообщил он.
— Знаем, — отозвался Джордж. — ЦРУ вчера обнаружило их.
— Это значит, мы также должны иметь их, — не унимался Ларри.
— Что ты имеешь в виду?
— На вооружении у сил вторжения на Кубу должно быть тактическое ядерное оружие.
— Ты так считаешь?
— Конечно! Комитет начальников штабов собирается потребовать его. Станешь ли ты посылать в бой наших солдат, которые вооружены хуже, чем противник?
Тут он прав, заметил про себя Джордж, но последствия будут ужасные.
— Выходит, что война с Кубой с самого начала обязательно будет ядерной.
— Все верно, — проговорил Ларри и вышел.
* * *
Напоследок Джордж навестил мать в ее доме. Она сварила кофе и поставила перед ним тарелку с пирожными. Он не взял ни одного.
— Вчера я виделся с Грегом, — сказал он.
— Как он?
— Такой же, как всегда. Только… Только он сказал, что я лучшее из того, что у него было в жизни.