Граница земли
Шрифт:
Он поднялся, тяжело опираясь на руки Целе с одной стороны и Эллы с другой; Блюстоун позволил себе возразить в последний раз:
– Но, Лорд Кваггер, большинство видов птиц, вероятно, уже не существует…
– Забудь об этом, Ньют.
Ради разнообразия, проявляя терпимость, быть может, несколько взбудораженный перспективой будущего развлечения, Кваггер помахал пухлой рукой, призывая Блюстоуна к молчанию.
– Там, где есть одна птица, скорее всего, найдутся и еще. А если и нет, если эта птица последняя в своем роде - какой это будет великолепный трофей!
Со свистом втянув в себя воздух, он закончил почти ласково:
– Теперь ты можешь оставить меня. Вернись к своим трудам! А я вернусь к своим!
И, сопровождаемый бешено скачущей Анджи, Доктор Лорд Саймон Мак-Кен Кваггер заковылял к своей спальне и к единственной активной работе, которой он когда-либо занимался.
Хотя второе озоновое лето почти закончилось, искалеченная земля была далека от исцеления.
Жара не спадала. Понемногу газы, выделившиеся при падении осколков кометы, исчезали из атмосферы, химический баланс восстанавливался - тот баланс, который поддерживал жизнь на планете в течение четырех с половиной миллиардов лет. Человеческие существа сделали все, чтобы нарушить это хрупкое равновесие с помощью своих автомобилей и фабрик, выделявших летучие углеродные соединения, вырубая леса и превращая плодородные земли в пустыни. Но теперь осталось слишком мало людей, чтобы они могли представлять значимую угрозу, и то, что было разрушено или почти уничтожено Кометой Сикара, потихоньку восстанавливалось. Медленно-медленно там, в вышине, недоступной взгляду^ в верхних слоях атмосферы Земли снова формировался озоновый щит.
Но для жизни на поверхности Земли эти благоприятные изменения пришли слишком поздно.
Пока Ньют Блюстоун ждал своего хозяина у огромных ворот Дома Кваггера, он достаточно насмотрелся на безотрадный пейзаж, чтобы осознать это. За его спиной раздались шаги; он обернулся - и то, что увидел, отвлекло его от мрачных мыслей.
– Граци!
– воскликнул он радостно. Девушка поморщилась:
– Пожалуйста, не называй меня так. Мое имя - Дорис Кальверт. Я пришла сказать тебе, что Лорд Кваггер на пути сюда.
– Я и хотел сказать, Дорис, - извиняющимся тоном проговорил Ньют.
– Я прошу прощения.
Она посмотрела на него уже мягче, а потом спросила с интересом:
– Как теперь там, Ньют? Я слышала, появились растения и эта дикая птица - что, дела идут на лад?
Блюстоун поколебался.
– Да, немного, - с неохотой признал он.
– Но произойдут ли изменения достаточно быстро для того, чтобы исправить положение - это уже второй вопрос.
Он покачал головой, вспомнив страшную картину, виденную им у Колорадо Спрингс. Остатки его пан-маковских сил были смяты и раздавлены обезумевшими от голода людьми, которые сражались за несколько небольших складов с консервами. Не существовало больше электростанций, которые могли бы хотя бы заставить работать холодильные установки, поскольку все ретрансляционные станции и генераторы были уничтожены ЭМИ, а все то, что осталось от человечества, истребляло самое себя в бессмысленных и жестоких битвах за последние крохи продовольствия.
– Насколько я могу подсчитать, - сказал он девушке, закончив рассказ о своем путешествии, - во всем этом регионе вне наших пещер осталось в живых не более десяти тысяч человек. А было пятьдесят миллионов!
Он покачал головой.
– Дорис, на Земле еще два года назад было десять миллиардов человек, а сейчас - почти столько же скелетов. В нашем районе выжил примерно один из пяти тысяч - и это здесь, в сердце Америки, где столько ферм и животноводческих хозяйств! На Атлантическом побережье, должно быть, было еще хуже. Ты можешь себе представить, как выглядели города Нью-Йорк и Бостон? Двуногих животных, убивавших друг друга за ломоть хлеба или литр керосина? И… нет, я даже не хочу думать об Африке, Азии или Южной Америке.
– Но ты же сам сказал, что-то начинает расти, - проговорила девушка.
– Только сорняки, - с горечью ответил Блюстоун.
– . Конечно, Ньют, но все же, если дела улучшаются -
что ж, в этом году уже поздно, мне кажется, но в следующем году мы ведь уже можем засевать поля, верно?
– Если мы только сможем дожить до сбора урожая. Может быть.
Девушка выслушала его рассказ очень серьезно. Глядя на нее, Блюстоун предпочитал не думать о том, каких «личных услуг» мог требовать от нее Кваггер. Он ясно видел, какое впечатление производят на нее его рассказы. И, не сдержавшись, спросил с искренним волнением:
– Ты не… никогда не слышала больше ничего о своей семье там, в Санта Фэ?
И она ответила тихо и очень серьезно:
– У меня там больше нет никакой семьи, Ньют. Мой муж пытался возражать, когда полиция Кваггера забирала меня. Они убили его. А больше никого у меня не было.
Когда наконец появился Доктор Саймон Мак-Кен Кваггер, тяжело опиравшийся на руки двух самых сильных своих слуг (разумеется, женщин), Блюстоун с трудом подавил восклицание, которое было бы либо выражением потрясения и отвращения, либо нервным смешком.
Кваггер выглядел не просто нелепо - он казался почти сумасшедшим. На нем была красная охотничья куртка, шляпа рыболова с продетыми в нее крючками для ловли форели, и еще одна женщина из его обслуги несла за ним великолепно украшенное двуствольное ружье.
– А, Ньют!
– жизнерадостно проговорил он.
– Так как там насчет охоты?
Но он на минуту задержался в дверях, медля выйти. Это был первый раз за почти два года, что Саймон Мак-Кен Кваггер вышел за пределы своей крепости в горах. Первыми вышли за ворота люди его личной охраны, проверившие каждый холмик на дороге - на случай, если за ним вдруг прячется убийца. Только после того, как Лорд Кваггер удостоверился в том, что в пределах мили от входа в Дом Кваггера не было ни одного человека, он решился-таки сделать первый шаг наружу.
– О, но здесь так жарко, - жалобно проговорил он.
– Ты же сказал мне, что солнце больше не светит так сильно, Ньют!
– Но ведь сейчас лето, заметил Блюстоун.
– Тем не менее, если вы так решите, мы можем вернуться назад.
– Конечно, нет! Я хочу выстрелить в эту птицу, что бы там ни было. Только где она теперь, проклятущая?
Дворецкий Кваггера быстро справилась об информации по системе связи и доложила:
– Служба наблюдения говорит, что несколько минут назад она была у входа и направлялась в нашу сторону.
– Ага!
– вскричал Кваггер; глаза его вспыхнули.
– Прекрасно! Ну, где там мое ружье? И помните, никто не должен стрелять без моего позволения!
Женщина молча передала ему двустволку. Один из охранников начал было предупредительно объяснять своему повелителю механизм действия ружья, но Кваггер пристыдил его:
– Вы что себе думаете, майор, я не знаю, как пользоваться ружьем? О небеса! Да я убил тысячи птиц в свое время, да и четвероногих животных тоже. Мне говорили, что тот гризли, которого я застрелил, был последним в Йеллоустоунском Парке! Огромный - даже с вертолета он выглядел весьма злобным, могу я вам сказать. А я пристрелил его из автомата, а не из такой маленькой глупой игрушки, как эта, поэтому не волнуйтесь, я вполне управлюсь без ваших наставлений. Ну, где же эта птица?
– закончил он, оглядываясь на дворецкого.