Границы бесконечности. Братья по оружию
Шрифт:
Черт подери, неужели он о чем-то догадывается? Майлз решил, что иметь дело со Сьюгаром все равно что фехтовать в зеркальном зале — нипочем не разберешь, где живой противник, а где его отражение.
Оливер почесал в затылке. На его лице попеременно отражались раздражение, вера и сомнение.
— Как же мы спасемся, эй ты, благочинный?
— Зови меня брат Майлз. Да. Скажи, сколько новообращенных ты можешь привести к нам своим личным авторитетом? Ничем не подкрепленным?
Оливер задумался.
— Дай
— Ну… спасение-то, конечно, будет даровано всем, однако существуют определенные временные ограничения. Поэтому и нужны посредники между Господом и паствой. Я хочу сказать: блаженные те, кто не видел, но уверовал.
— Это точно, — согласился Оливер. — Но если твоя религия не сумеет сотворить чудо, то наверняка последует жертвоприношение.
— Э-э… вот именно, — выдавил Майлз. — Ты на редкость проницателен.
— Это не проницательность, — сказал Оливер, — а просто обещание.
— Да, ну так вот… гм, возвращаясь к моему вопросу. Сколько последователей ты сможешь привести? Я веду речь о плоти, а не о духе.
Оливер нахмурился.
— Наверное, человек двадцать.
— А кто-нибудь их них сможет привести других? Убедить еще кого-то?
— Ну, допустим…
— Тогда сделай их своими капралами. По-моему, нам лучше забыть о прежних чинах. Назовемся… э-э… Армией возрождения. Или нет — Армией реформации! Да, это звучит лучше. Мы реформируемся, словно гусеница в куколке, а в итоге превратимся в бабочку и улетим.
— А что за реформы ты планируешь?
— Пока только одну: еду для всех.
Оливер кинул на него недоверчивый взгляд:
— А ты уверен, что не блефуешь в расчете подкормиться за чужой счет?
— По правде говоря, я действительно проголодался… — Оливер встретил этот намек ледяным молчанием, и Майлз поспешно сменил тему. — Но то же чувствует еще множество людей. К завтрашнему дню мы их всех будем кормить с рук.
— Когда тебе понадобятся эти двадцать?
— К следующему сигналу раздачи еды.
— Так скоро?
— Видишь ли, Оливер, здесь всем нам специально внушается мысль, будто спешить абсолютно некуда. Сопротивляйтесь ей, ибо это ложь.
— Да, уж ты не мешкаешь.
— А я тебя не к зубному врачу тащу. Кроме того, я вдвое легче, поэтому мне и приходится двигаться в два раза быстрее, чтобы у меня был такой же момент инерции. Итак, к следующей раздаче.
— И что, по-твоему, ты сможешь сделать с двадцатью парнями?
— Мы захватим штабель плиток…
Оливер с отвращением скривился.
— Это с двадцатью-то? Никогда. Кроме того, это уже пробовали. Я же говорил тебе: здесь была настоящая война. И сегодня получится просто крепкая потасовка.
— …а когда захватим, то перераспределим их. Честно и справедливо, по одной порции на рыло, как положено. Праведникам, грешникам и всем прочим. К следующему сигналу все, кто голодал, будут уже за нас. И тогда мы сможем заняться перевоспитанием.
— Ты просто псих. Ты ничего не сможешь. С двумя-то десятками!
— Разве я говорил, что у нас будет только двадцать человек? Сьюгар, я это говорил?
Внимательно слушавший проповедник покачал головой.
— Ну, я не собираюсь высовываться и лезть в драку, если ты не предоставишь мне каких-нибудь видимых средств поддержки, — заявил Оливер. — Это может погубить нас.
— Будет сделано, — опрометчиво пообещал Майлз. С чего-то ведь надо начинать. — К сигналу я выведу пятьдесят бойцов. За святое дело!
— Сделай, и я пройду вокруг всего лагеря на руках и голый, — отозвался Оливер.
Майлз усмехнулся:
— Смотри, сержант, поймаю на слове. Двадцать с лишним. К следующей раздаче. — Майлз встал. — Пошли, Сьюгар.
Первая победа была одержана, и новоявленные миссионеры отступили в полном боевом порядке. Оглянувшись, Майлз увидел, что Оливер встал и, помахав кому-то знакомому, направился к группе циновок неподалеку от своей.
— Так откуда же мы возьмем к следующему сигналу пятьдесят бойцов? — спросил Сьюгар. — Должен предупредить вас: Оливер — лучший из моих знакомых. С другими наверняка будет труднее.
— Что? — изумился Майлз. — Ваша вера уже колеблется?
— Я верую, — смущенно сказал Сьюгар. — Я просто не понимаю. Может, это и значит, что я блаженный?
— Удивительно. Я полагал, что все достаточно очевидно. Вон они, наши бойцы, — и Майлз указал на другую сторону лагеря, где пролегала невидимая граница территории женщин.
— Ох! — Сьюгар остановился как вкопанный. — Нет, Майлз, боюсь, что на этот раз вы ошибаетесь.
— Пошли.
— Вам туда не попасть без операции по перемене пола.
— Что, невзирая на Божью волю, вы не стали проповедовать им свое Писание?
— Пытался, но был избит. После этого обращался к другим.
Майлз поджал губы и вгляделся в Сьюгара.
— А точно ли дело только в неудачах? Не стыд ли подточил вашу обычную решимость? Вам надо что-то загладить в этом отношении?
Сьюгар покачал головой:
— Лично мне нет. Если не считать греха бездействия.
Слава Богу, Сьюгар не насильник. Майлз еще раз осмотрелся, как бы пытаясь заново оценить всю лагерную обстановку в целом.
— Да… Давление хищников создает психологию стада. И приходится заключить, что давление достаточно сильное, раз удерживает вместе коллектив такого размера. Но никаких инцидентов со времени моего появления здесь я не заметил…